Читаем Леди в саване полностью

Но такой красоты, как замок Виссарион, я нигде не видел, ни в этой земле, ни в других землях. Он стоит на самом конце мыса — я имею в виду малый мыс, продолжающий горную цепь. В действительности малый мыс, или отрог, громаден — самый низкий участок отвесной скалы, выдающейся в море, вздымается выше чем на две сотни футов. Скалистая вершина совершенно необычна. Должно быть, Мать-Природа, только приступая к домоводству — а точнее, к домостроительству, — решила привить своему чаду, человеку, простейшие навыки самозащиты. Эта скала — естественная крепость, какую мог бы в первобытные времена возвести титан Вобан.[83] Что до замка, то он виден с моря. Любой приближающийся враг мог узреть черную скалу, грозной стеной поднимающуюся высоко в небо, и совершенно отвесную. Древние укрепления, венчающие ее, не выстроены, но вырезаны в монолитном камне. Длинный узкий и очень глубокий ручей, огражденный высоким крутым утесом, бежит позади замка, поворачивая на север и на запад и являя собой безопасную и тайную гавань. В этот ручей стремятся по скалам горные потоки, никогда не иссякающие, полноводные. На западном берегу ручья и расположен замок — громадное скопление построек во всех мыслимых архитектурных стилях, начиная с двенадцатого столетия и кончая временем, когда подобные сооружения, кажется, уже перестали возводить на этой прекрасной древней земле, иными словами, примерно в эпоху королевы Елизаветы. Поэтому замок весьма живописен, могу тебе сказать. Когда мы только заметили это место с парохода, помощник капитана, с которым я стоял на мостике, указал на него и произнес:

— Вот там мы видели мертвую, плывущую в гробу.

Меня заинтересовало сказанное им, и я принялся его расспрашивать. Он достал вырезку из итальянской газеты, спрятанную в записную книжку, и протянул ее мне. Я неплохо читаю и говорю по-итальянски, поэтому у меня не возникло никаких затруднений, но ты, моя дорогая тетушка Джанет, не владеешь языками, и боюсь, в Круме у тебя не найдется нужных помощников, поэтому я не пересылаю тебе эту заметку. Но поскольку я слышал, что об этом случае сообщалось в последнем номере «Журнала оккультизма», то, думаю, ты легко сможешь достать его.

Передавая мне газетную вырезку, помощник капитана представился:

— Меня зовут Дестилья.

История, им рассказанная, была такой странной, что я задал ему много вопросов. Он отвечал мне на все вопросы без уловок и упорно держался главного для него, а именно того, что это был не фантом, или мираж, не сон и не обман зрения, объясняемый туманом.

— Нас было четверо, видевших это, — сказал он. — Трое стояли на мостике, а англичанин, Колфилд, был на носу корабля; рассказ англичанина полностью соответствовал тому, что видели мы. Капитан Миролани, Фаламано и я — мы все бодрствовали и были в полном порядке. Мы пользовались морскими биноклями ночного видения, которые мощнее обычных. Нам требуются, знаете ли, хорошие бинокли, когда мы плаваем вдоль восточных берегов Адриатики и меж островов к югу отсюда. Тогда было полнолуние, видимость была прекрасная. Конечно, мы держались на некотором расстоянии от берега, потому что, хотя возле Ивановой Пики и глубоко, здесь надо остерегаться течений, в подобных местах вас нередко поджидают опасные течения.

Служащий Ллойдов не далее чем несколько недель назад, сообщил мне, что после длительного изучения приливных и морских течений компания приняла решение исключить из перечня обычных морских рисков потери, обусловленные курсом корабля, пролегающим слишком близко к Ивановой Пике. Когда я попытался добиться от моряка больше, чем приводится в «Журнале оккультизма», каких-то подробностей в отношении лодки-гроба и мертвой, он просто пожал плечами.

— Синьор, это все. Тот англичанин, устав от бесконечных расспросов, изложил все подробности.

Итак, ты видишь, моя дорогая, что наш новый дом не лишен своего ореола суеверий. Неплохая мысль, не так ли, обзавестись мертвой, курсирующей в гробу вокруг нашего мыса? Сомневаюсь, что даже в Круме вы смогли бы превзойти такое. Чувствуйте себя как дома, сказали бы американцы. Когда ты приедешь, тетя Джанет, ты, во всяком случае, не пожалуешься на одиночество, и нам не нужно будет обременять себя доставкой твоих шотландских привидений ради того, чтобы ты чувствовала себя в новой стране как дома. Не знаю, может, нам удастся позвать покойницу на чашку чая. Конечно, это будет позднее чаепитие, где-то между полночью и рассветом. Я думаю, когда речь идет о подобных существах, то этикет таков!

Но я должен обрисовать тебе всю реальность замка, а также ту, что вокруг него. Поэтому через день-другой я вновь тебе напишу и постараюсь сообщить тебе достаточно, чтобы ты приехала сюда подготовленной. Пока, моя дорогая.

Любящий тебя

Руперт

Руперт Сент-Леджер, замок Виссарион, — Джанет Макелпи, Крум

января 25-го, 1907

Перейти на страницу:

Все книги серии Гримуар

Несколько случаев из оккультной практики доктора Джона Сайленса
Несколько случаев из оккультной практики доктора Джона Сайленса

«Несколько случаев из оккультной практики доктора Джона Сайленса» — роман Элджернона Блэквуда, состоящий из пяти новелл. Заглавный герой романа, Джон Сайленс — своего рода мистический детектив-одиночка и оккультист-профессионал, берётся расследовать дела так или иначе связанные со всяческими сверхъестественными событиями.Есть в характере этого человека нечто особое, определяющее своеобразие его медицинской практики: он предпочитает случаи сложные, неординарные, не поддающиеся тривиальному объяснению и… и какие-то неуловимые. Их принято считать психическими расстройствами, и, хотя Джон Сайленс первым не согласится с подобным определением, многие за глаза именуют его психиатром.При этом он еще и тонкий психолог, готовый помочь людям, которым не могут помочь другие врачи, ибо некоторые дела могут выходить за рамки их компетенций…

Элджернон Генри Блэквуд

Фантастика / Классический детектив / Ужасы и мистика
Кентавр
Кентавр

Umbram fugat veritas (Тень бежит истины — лат.) — этот посвятительный девиз, полученный в Храме Исиды-Урании герметического ордена Золотой Зари в 1900 г., Элджернон Блэквуд (1869–1951) в полной мере воплотил в своем творчестве, проливая свет истины на такие темные иррациональные области человеческого духа, как восходящее к праисторическим истокам традиционное жреческое знание и оргиастические мистерии древних египтян, как проникнутые пантеистическим мировоззрением кровавые друидические практики и шаманские обряды североамериканских индейцев, как безумные дионисийские культы Средиземноморья и мрачные оккультные ритуалы с их вторгающимися из потустороннего паранормальными феноменами. Свидетельством тому настоящий сборник никогда раньше не переводившихся на русский язык избранных произведений английского писателя, среди которых прежде всего следует отметить роман «Кентавр»: здесь с особой силой прозвучала тема «расширения сознания», доминирующая в том сокровенном опусе, который, по мнению автора, прошедшего в 1923 г. эзотерическую школу Г. Гурджиева, отворял врата иной реальности, позволяя войти в мир древнегреческих мифов.«Даже речи не может идти о сомнениях в даровании мистера Блэквуда, — писал Х. Лавкрафт в статье «Сверхъестественный ужас в литературе», — ибо еще никто с таким искусством, серьезностью и доскональной точностью не передавал обертона некоей пугающей странности повседневной жизни, никто со столь сверхъестественной интуицией не слагал деталь к детали, дабы вызвать чувства и ощущения, помогающие преодолеть переход из реального мира в мир потусторонний. Лучше других он понимает, что чувствительные, утонченные люди всегда живут где-то на границе грез и что почти никакой разницы между образами, созданными реальным миром и миром фантазий нет».

Элджернон Генри Блэквуд

Фантастика / Ужасы / Социально-философская фантастика / Ужасы и мистика
История, которой даже имени нет
История, которой даже имени нет

«Воинствующая Церковь не имела паладина более ревностного, чем этот тамплиер пера, чья дерзновенная критика есть постоянный крестовый поход… Кажется, французский язык еще никогда не восходил до столь надменной парадоксальности. Это слияние грубости с изысканностью, насилия с деликатностью, горечи с утонченностью напоминает те колдовские напитки, которые изготовлялись из цветов и змеиного яда, из крови тигрицы и дикого меда». Эти слова П. де Сен-Виктора поразительно точно характеризуют личность и творчество Жюля Барбе д'Оревильи (1808–1889), а настоящий том избранных произведений этого одного из самых необычных французских писателей XIX в., составленный из таких признанных шедевров, как роман «Порченая» (1854), сборника рассказов «Те, что от дьявола» (1873) и повести «История, которой даже имени нет» (1882), лучшее тому подтверждение. Никогда не скрывавший своих роялистских взглядов Барбе, которого Реми де Гурмон (1858–1915) в своем открывающем книгу эссе назвал «потаенным классиком» и включил в «клан пренебрегающих добродетелью и издевающихся над обывательским здравомыслием», неоднократно обвинялся в имморализме — после выхода в свет «Тех, что от дьявола» против него по требованию республиканской прессы был даже начат судебный процесс, — однако его противоречивым творчеством восхищались собратья по перу самых разных направлений. «Барбе д'Оревильи не рискует стать писателем популярным, — писал М. Волошин, — так как, чтобы полюбить его, надо дойти до той степени сознания, когда начинаешь любить человека лишь за непримиримость противоречий, в нем сочетающихся, за широту размахов маятника, за величавую отдаленность морозных полюсов его души», — и все же редакция надеется, что истинные любители французского романтизма и символизма смогут по достоинству оценить эту филигранную прозу, мастерски переведенную М. и Е. Кожевниковыми и снабженную исчерпывающими примечаниями.

Жюль-Амеде Барбе д'Оревильи

Фантастика / Проза / Классическая проза / Ужасы и мистика

Похожие книги