Ледяное озеро

Ее свет скользил по ковру, отбрасывая призрачные тени на стены и потолок, причем поначалу Камилла обратила внимание только на чудовищный беспорядок, царивший в доме. Она осторожно переступала через обломки вещей и переломанную мебель.

– Чарли!

Потом – за диваном – она увидела его тело. Оно лежало на животе, в руке все еще была зажата телефонная трубка, лицо было повернуто в противоположную от нее сторону. Она подошла поближе, чуть не споткнувшись обо что-то.

Камилла сделала еще несколько маленьких шажков, как будто пол мог внезапно уйти из-под ног. Подойдя поближе, она увидела темную лужу крови вокруг головы и поломанные, разбитые и разбросанные по комнате вещи. Она убрала с дороги перевернутый кофейный столик, склонилась над телом и убедилась, что это был Чарли.

Камилла отступила немного назад и футах в пяти от него застыла в оцепенении, пытаясь взять себя в руки и решить, что ей теперь делать.

Внезапно она быстро прошла на кухню, включила свет, оглядела помещение, потом вышла и по коридору направилась к спальням. Там она тоже зажгла свет, а когда вернулась, включила в гостиной настенную лампу. Женщина была в доме одна. Тот или те, кто это сделал, уже ушли. Камилла решила, что Чарли мертв.

Она подошла к нему поближе и опустилась рядом с его головой на колени. До нее донесся странный булькающий звук. Кровь скопилась у него в горле, но он еще дышал. Камилла вдруг будто впала в транс. Она встала и, повернувшись, оглядела комнату. Ее переполняла дикая злоба на тех, кто это сделал. «Мне не надо было, чтобы его избили! – ударом крови отдалась в мозгу мысль. – Мне было надо, чтоб его убили!»

Она заплакала. Этого она уже не могла перенести. Камилла рассчитывала, что с Чарли раз и навсегда покончат, и надеялась, что об этом позаботится Жак. Она же сказала ему, что Чарли убил Энди – разве этого было недостаточно, чтобы Чарли убили? А как ей быть теперь? Что он им наговорил? Сказал ему Жак, что это она их на него натравила? Теперь положение существенно осложнилось. Она-то рассчитывала, что его прикончат, а его страшно избили, но оставили в живых, а потому это ставило ее в очень неприятное положение, при котором главная опасность исходила от Чарли. Что ему было известно? Что он успел рассказать Санк-Марсу? Что теперь знал Санк-Марс? Черт! Черт! Черт!

Камилла заметила лежавший на диване пистолет. У ее ног валялся ремень с надетой на него кобурой, о который она чуть не споткнулась раньше.

Камилла подошла к окну. Она увидела, что Кэролл как обычно со злой детской одержимостью крутит руль «мазды», изображая шофера.

– Чарли, – твердо и громко сказала она, так что голос ее наполнил комнату. – Чарли, ты жалок. – Она вернулась в комнату и села на стоявшее неподалеку от него кресло, распрямив плечи и подняв голову. – Неужели ты и вправду думаешь, что я тебя любила? Неужели ты такой дурак? Или ты действительно считаешь, что мне есть до тебя дело? Ты ведь полицейский, Чарли, всего-навсего полицейский. Давай-ка я тебе расскажу кое-что о полицейских. Ты меня слушаешь, Чарли? Может быть, ты хочешь меня о чем-нибудь спросить?

Камилла откинулась на спинку кресла, широко расставив ноги и расслабившись в небрежной позе. Помахивая одной рукой за подлокотником кресла, она прикрыла глаза, а указательным пальцем другой коснулась губ.

– Ох, Чарли, – произнесла она, – ох, Чарли, – как будто просила его о чем-то, молила, стонала, как стонет женщина в порыве страсти. – Энди ведь знал, – сказала она ему. – Энди знал что-то, но всего-то он знать не мог. Никто не знает всего, кроме меня. – Она закинула руки за голову, как будто хотела помассировать шею, чтобы снять напряжение. – Папа сказал мне, что я должна поцеловать братишку в губы. И смотрел, как я это делаю. Братик лежал в гробике, я наклонилась над ним и увидела, что губы его сшиты. И когда я целовала его, чувствовала губами нитки. Глотка у него тоже вся была заштопана. Я сама видела. Мне тогда это не понравилось. А когда все ушли и к телу больше никого не допускали, папаша попросил хозяина похоронного бюро, чтобы он дал нам еще время спокойно побыть наедине с Полом. И отвел меня туда. Папа это сделал. Он сказал мне шепотом, папа мне прошептал, сказал так тихо, Чарли, что я еле расслышала, понимаешь? Он сказал: «Ты его убила, ты его и поцелуй, ведь это ты его убила».

У Камиллы стала дергаться голова, а руки, казалось, сами собой начали выделывать какие-то замысловатые жесты.