Ледяное сердце

— Ты должен сделать все, чтобы убедить его. Я не могу бесконечно притворяться неразборчивой девицей только для того, чтобы поддерживать твою репутацию.

— Мой Бог, да что тебе терять? Пола? Его ты все равно не получишь и не удержишь, а этот мальчик будет пропуском на бесплатный обед на всю жизнь. Так зачем же держаться за сладкие грезы?

Ужаснувшись порочности, которой она раньше не замечала в Эндрю, Николь посмотрела на него с презрением.

— Хорошо. Значит, Пол не готов радостно приветствовать незаконнорожденного малыша! — заключил Эндрю, скривив губы. — Особенно сейчас, когда у него на очереди Милена Паркер, будущая миссис Джиротти номер два. Но я склонен думать, что он все устроит так, чтобы ты могла сохранить лицо, и уж во всяком случае, тебе не придется больше ютиться где-нибудь в качестве няньки.

Холодная испарина покрыла тело Николь, и она сделала короткий вдох, чтобы справиться с собой.

— Милена Паркер?

Эндрю понимающе поднял бровь, злорадство читалось в его взгляде, когда он изучающе наблюдал, как Николь побелела.

— Он знает ее всю жизнь, — напомнил Эндрю. — Какую бы палку ты ни пыталась вставить в колесо их отношений, мне кажется, сегодня ничего не получится. К тому же Милена очень решительная женщина. На твоем месте я бы попытался побыстрее отделаться от Пола.

Николь закрыла заболевшие глаза, а затем пошла прочь, опасаясь, что упадет там, где стояла, если не возьмет себя в руки. Милена Паркер… дочь единственного крупного землевладельца в округе. Когда Николь еще жила здесь, та частенько наведывалась в «Старое озеро». Элегантная, утонченная блондинка, рядом с которой Николь всегда чувствовала себя неуклюжим подростком. Боль заполнила всю голову и грудь. Это было выше ее сил. Так вот с кем Пол провел вечер перед вылетом в Мексику!

— Скажи мне одну вещь, — напряженно прошептала она, не поворачивая головы. — Что тебя превратило из моего друга во врага?

Эндрю угрюмо посмотрел на нее.

— Ну наконец-то заметила! А до тебя еще не дошло? — сказал он с обидой в голосе. — Три года назад я был влюблен в тебя.

Пораженная Николь вздрогнула, будто он ударил ее.

— Нет… Не может быть…

— Да, — сказал Эндрю с горечью и очень искренно. — Я был не так горд, чтобы побрезговать объедками со стола двоюродного брата, но, к сожалению, Пол ничего от тебя не оставил, не так ли? Ты была словно ходячая говорящая пустая скорлупа. Я понимал, что меня ты просто использовала для того, чтобы обратить на себя внимание Пола.

Это было правдой. Тогда, настолько удрученная собственным горем, она была совершенно слепа и не видела того, что творилось у нее под носом.

— Прости меня, Эндрю. Это действительно так, — с трудом проговорила она, заставив себя посмотреть на него.

— Забудь об этом. Если бы ты не была беременна от него, я мог бы уговорить тебя выйти за меня замуж. Какая большая ошибка с моей стороны! Нет, не затрудняй себя извинениями. Ты так долго принадлежала ему и душой и телом, поэтому не думаю, что когда-нибудь захочешь быть чьей-нибудь еще.

— Это не так, — решительно запротестовала Николь.

— Не так? — Эндрю посмотрел на серый цвет ее лица. — Все, что у тебя осталось сейчас, — это твоя гордость, Ники. Это единственная причина, по которой ты не говоришь Полу, что он отец ребенка. Незаконный сын ударит по его самолюбию так, что ему действительно станет больно, а он — одно из самых непрощающих на свете созданий, с которыми я когда-либо сталкивался.

Когда Эндрю ушел, Николь сначала прислонилась к дверной ручке, а потом припала лбом к холодному стеклу.

Чья-то заботливая рука прикоснулась к ней.

— Тебе надо в постель. У тебя температура, какая бывает всегда, когда схватишь простуду.

Обернувшись, Николь увидела отца.

— Папа, — вскрикнула она, не веря глазам.

— Я предпочитаю держать личную жизнь подальше от чужих глаз, — чопорно заметил Николас Бартон, поддерживая ее, когда она нетвердой походкой пошла по слабо освещенному коридору. — Прошло более двух лет, Николь. Я не хотел приветствовать дочь и внука на глазах моего работодателя. Не время и не место. Ты все еще моя дочь, и этот факт ничто и никто не в силах перечеркнуть.

Слезы навернулись на ее и так уже влажные глаза.

— Я думала, ты зол на меня.

— Мы все делаем ошибки, дочка. Ты, я, — ответил он. — Поговори со мной прежде, чем убежать, я бы помог тебе.

Она положила голову ему на плечо.

— Я пришлю к тебе Глорию, — сказал он, когда они дошли до верха служебной лестницы, которую он выбрал, чтобы сократить путь. — Она поможет тебе улечься в постель.

Николь застыла на мгновение, а затем пошла в коридор, ведущий в спальни.

— Нет, не беспокой ее, мне уже лучше. Спокойной ночи, папа… Спасибо, — сказала она на прощание почти так же сдержанно, как и он.

Голова кружилась. Ее знобило, голова раскалывалась от боли. Она оперлась рукой на стену, как на поводыря, но потом, когда оказалось, что нужно сохранять равновесие, остановилась. Словно в тумане услышала звук чьих-то шагов.