Ледяное сердце

Николь съежилась. Ее очень ранило сознание того, что Пол потянулся к ней именно в результате сексуальной неудовлетворенности.

— Ты была просто глупым ребенком. — Пол склонил голову, чтобы снова в упор взглянуть на нее. — Внешне вроде бы женщина и одновременно — безрассудная маленькая девочка. Странно, но я не понимал, что по сути имел тогда дело с подростком. А понял все слишком поздно.

Николь подалась вперед.

— Не понимал?

— Только после всего, что случилось. Ты говорила о работе, к которой должна приступить в августе, но ни разу не сказала, что эта работа будет первой в твоей жизни.

Николь внимательно разглядывала свои плотно сжатые руки. Она чувствовала себя слишком виноватой, чтобы встретить его взгляд.

— Я вовсе не пыталась скрывать от тебя свой возраст…

— Извини, но… пыталась, — возразил Пол.

— Нет, я только хотела выглядеть более взрослой, — запротестовала Николь.

— О да, и это тебе удалось… — его выразительные губы дрогнули в улыбке, • но в это время машина остановилась и шофер открыл заднюю дверь, впуская в салон струю холодного вечернего воздуха. Пол широко распахнул переднюю дверь, и Николь вышла с явным облегчением.

Николь запахнула пальто и быстро пошла к лестнице. Прекратить неприятный разговор было сейчас ее единственным желанием.

— Я никогда и вообразить не мог, что невинная девушка может оказаться такой темпераментной, — продолжал Пол, догоняя ее. — Естественно, вначале я думал, что у тебя уже есть опыт.

Сердясь на себя и на Пола, Николь взбежала наверх.

— И ты, естественно, не жаловался, когда узнал, что у меня его нет.

Пол уже стоял рядом, чуть расставив ноги, и смотрел на нее сверху вниз.

— Какая-то первобытная гордость заговорила во мне, когда понял, что я твой первый любовник… Но почти тут же почувствовал себя последним подлецом.

— Но только после того, как получил все, чего хотел.

Горечь звучала в каждом ее слове.

— Господи, когда же наконец ты выбросишь все это из головы? Временами я готов удушить тебя, — признался Пол в откровенном нетерпении. Его руки уже коснулись ее и, не встречая сопротивления, заключили в объятия. — Но трудно представить, что я почувствовал, когда увидел тебя с Эндрю. А ты так самодовольно улыбалась мне, как будто была злобной, маленькой…

Проглотив окончание этой гневной тирады, он произнес что-то по-итальянски. Воспоминания, видимо, до сих пор задевали его. Руки Пола все плотнее сжимали Николь, хотя он и смотрел на нее с мрачным осуждением за ту прошлую обиду.

— Я не улыбалась самодовольно, не улыбалась! — споря сама с собой, выдохнула Николь. — Отпусти меня!.

— С удовольствием. — Пол уронил ее на пружинистую постель так, что в воздух взмыли ноги, а волосы разлетелись во все стороны. — Это последний откровенный и, может, чуть неприятный разговор между нами.

— Ты так думаешь? — Николь села, приглаживая растрепанные волосы и смахивая их с разгневанного лица.

— Я знаю. Ты обвинила меня в том, что я выбросил тебя, как вчерашнюю газету. Ты разговариваешь и ведешь себя так, будто я намеренно воспользовался твоей невинностью и неопытностью, — стараясь успокоиться, сказал Пол. — Но мы оба знаем, что ты сыграла звездную роль в своем грехопадении. Когда женщина бросается на мужчину, он видит сексуальное приглашение, а вовсе не открытие главы серьезных отношений.

— Да как ты смеешь!

— Может быть, ты любезно скажешь мне, как я мог продолжать эти отношения, когда то, что уже случилось между нами, было совершенно невозможно исправить, — скрипя зубами, жестко сказал Пол. — Ты была слишком молода. Мне было двадцать семь, тебе девятнадцать.

Николь откинула голову назад. Ее голубые глаза сверкали презрительным блеском.

— И я была дочерью слуги… Не забудь и об этом!

Пол Посмотрел на нее таким взглядом, что можно было провалиться сквозь землю.

— Два поколения назад мои предки в Италии были рыбаками, но меня воспитали в гордости к своим корням. Открой глаза… сейчас грани стираются, и это высоко ценится.

— Но некоторые из нас не очень-то стремятся к этой высокой современной оценке, — сказала Николь, стараясь спустить ноги с постели.

— Оставайся там, где сидишь, — сказал Пол, явно настроенный довести разговор до конца и снимая пиджак нетерпеливым движением. — Мы должны выговориться, даже если это займет всю ночь. Мы оба предали доверие наших уважаемых семей в те выходные, но я, по крайней мере, признал, что поступил неправильно, а ты когда это сделаешь?

Потрясенная этим требованием, Николь замкнулась.

— Я сделала, я… но…

Пол кинул пиджак через всю комнату на стул, будто она дала повод к долгожданной уступке.

— А когда ты признаешь, что сделала неверный шаг?

Николь еще более растерялась.

— Нет, но…

— Никаких «но», — яростно прервал Пол. — Я сделал то, что считал правильным тогда, поскольку был не готов признаться тебе. Теперь с этим покончено.

— Ты раздавил меня, — пробормотала Николь.

Пол едва перевел дыхание.

— Было бы несправедливо оставить надежду, что я могу к тебе вернуться. Это были сумасшедшие, замечательные выходные, но очень скоро я стал думать обо всем, что произошло. Мне пришлось отступить для блага нас обоих.