Ледяное сердце герцога

Начал хлопотать на следующий день. Вчерашний приступ не оставил последствий. Речь, и походка восстановились. Барон был еще крепким мужчиной. Вызванный стряпчий без возражений взялся за оформление бумаг на сироту, которая должна стать дочерью Данетца. Колуи заполнился слухами о благородном поступке несчастного барона. В гостиных и салонах пересказывали давнюю историю о гибели молодой супруги Данетца, о потере сестры и зятя, а теперь новый удар — смерть любимой племянницы.

Вскоре эти разговоры сменились восторгами и ожиданием возвращения армии. Король проучил негодяя князя! Победа принесла хорошую добычу, многие благородные господа заслужили звания и славу. Общее ликование оттеснило рассуждения о судьбе сиротки, которую следовало бы считать ребенком Громма Эдуана, но ее почему-то удочерил Данетц.

Вдовствующая герцогиня собиралась в Эду. Она считала, что свидетельство о браке Громма и Милнины все еще у Виктоу. Дочери уговорили ее дождаться приезда короля в Колуи, ведь дороги сейчас запружены боевыми фургонами, повозками, колоннами солдат, и путешествие не будет приятным. Девушки надеялись задержаться в столице не только из-за трудностей в дороге, им не терпелось увидеть благородных победителей, побывать на балах и приемах. Навестивший сестру Грэг Горроу поддержал племянниц:

— Эмми, торопиться не стоит. Пусть уляжется суета. Вскоре свет забудет о покойной Луззи. Тогда и новость о браке Громма с другой женщиной не станет невероятной.

Доводы брата казались разумными, но вдовствующая герцогиня с трудом сохраняла тайну рождения внука. С каким триумфом она бы взглянула в глаза сплетникам, полтора года судачившим о ледяном сердце Громма! Как бы упивалась уверенностью в собственном будущем и благополучии дочек! Кроме того, Эмми торопилась увезти из Колуи невестку, в которой многие аристократы угадали бы певичку Лилию. Пусть бы Громм поскорее забрал жену в свой замок. Дочь эсквайра, ставшая герцогиней Эдуан, слишком аппетитная тема для разговоров.

Вот он, долгожданный день! Войско короля-победителя возвращается в столицу. Впереди скачут бравые гвардейцы на лошадях рыжей масти. Копыта с хрустом ломают ледок, сковавший лужи ночью. Блестит на солнце, играя зайчиками, упряжь. Развеваются студеным ветерком знамена, штандарты и хоругви. Радостные возгласы толпы, румяные смеющиеся лица. А вот и его величество на белоснежном долгогривом коне, за ним следует герцог Эдуан. Взгляды встречающих, скользнув по царственной фигуре короля, невольно задерживаются на красивом лице его вассала. В общем шуме выделяется женский восторженный визг.

— Да здра… Да здра… Да здра… ет… ет… ет… Урррра! — тысячеголосый крик заполняет улицу, ведущую к дворцу.

Гордость переполняет души причастных и непричастных, всех и каждого. Победа! Великое слово, означающее время после беды, время бездумной радости, пока не омраченной новыми заботами и трудностями. Впереди восстановление разрушенных жилищ, залечивание ран, поиски пропавших, горечь потерь, слезы и стоны, но пока все счастливы.

Эмми с дочерьми и невесткой наблюдала за движением армии с балкона. Лирра и Ланна весело кричали вместе с толпой и бросали гвардейцам цветы. Обе герцогини всматривались в лица подъезжающих героев. Вот он! Громм следует за его величеством! Женщины увидели его одновременно. Вскрикнули и обнялись. Герцог не сводил глаз с балкона своего дворца. Кто там? Мать, сестры и… Он даже привстал на стременах. Милтина! Любимая! Матушка разыскала ее! Сердце запрыгало, оно рвалось к милой супруге, но мужчина подавил желание соскочить с коня и огромными шагами бежать туда, к ней. Он лишь послал воздушный поцелуй и продолжил движение вместе с армией. Широкую улыбку Громма, блеск его счастливых глаз заметили и мать, и жена. Обе они плакали от счастья.

Толпа славила короля, кричала здравицу герцогу, рыцарям и ратникам по мере того, как все они двигались мимо.

Но вот его величество торжественно въехал во дворец, герцог повернул к дому. Скорее! Скорее обнять родных. Разглядеть, расцеловать! Громму казалось, что большего счастья уже и быть не может, но он еще не знал о сыне. С таинственным видом встретил Эдуана старик-камердинер.

— Где все? — спросил его герцог удивленно.

— Ждут, — улыбнулся тот, — извольте привести себя в порядок.

Они прошли в комнату, где уже приготовили таз с горячей водой, мыло, гребень, мягкие полотенца. Громм с удовольствием помылся, надел чистое белье, камзол и брюки. Нетерпеливо спросил:

— Где все прячутся?

— Пойдемте, ваша светлость.

Они миновали череду комнат, свернули в покои маленького маркиза. Камердинер приложил палец к губам, призывая к тишине, и отворил дверь. Герцог шагнул в детскую. Чуть в стороне рядком стояли мать, сестры, жена. Их глаза устремились на Громма, он же увидел маленькую кроватку и ринулся к ней. В шелках и кружевах лежал крошечный ребенок, удивительно похожий на него самого.

— Маркиз Грэг Эдуан, — сказала матушка, — прошу любить и жаловать.

— Луззи? — удивленно обернулся к ней Громм.