Ледяной ад

Считалось, что от озера Беннетт до Доусон-Сити пятьсот километров. Весной, когда река освобождалась ото льда, пароход проходил это расстояние за пять-шесть дней. В разгар зимы на преодоление пути требовалось не менее двадцати пяти дней. Правительство в Вашингтоне приходило в ужас и пыталось вмешаться. В Сан-Франциско и Ванкувер летели правительственные телеграммы: «Задержите отъезд… Остановите золотоискателей… Заставьте дождаться весны…» Их было уже пятнадцать тысяч, тех, что месили снег в этих городах и кричали: «У нас есть деньги! Никто не имеет права задерживать… Расчистите дорогу, пропустите… Вперед!» Люди ехали, возбужденные, дрожащие от нетерпения, и новые замерзшие трупы добавлялись к погребенным в снегах. Ничто не могло остановить этот великий исход, бешеную гонку за миллионами. Приговоренные к Ледяному аду падали, умирали, их место занимали другие.

Когда прошел первый пароксизм «золотой лихорадки», была сделана попытка внести в неуправляемый процесс какой-то порядок. Компании постарались регулировать отъезды и возвращения, газеты стали публиковать что-то вроде vade mecum[8] искателя золота, включающий список необходимых вещей и их цены; к этому добавлялись полезные советы и некоторые географические указания. Были приняты меры по улучшению пути через Чилкут: от низа до верха натянули стальной трос, за который можно было ухватиться, что несколько облегчало подъем. Некоторые предприниматели установили даже нечто вроде фуникулера, который, впрочем, не имел большого успеха. И наконец началось строительство железной дороги, которая два года спустя должна была оседлать соседний с Чилкутом Белый перевал.

Те же, кто набирался терпения и дожидался весеннего таяния реки, совершали быстрый и удобный переезд на паровом судне. Затем переход через перевал, и вот они на месте — после нескольких дней не очень обременительного пути.

Такое путешествие могло бы даже доставить удовольствие, если бы люди, находясь во власти золотой лихорадки, могли хоть в чем-то найти усладу.

ГЛАВА 2

Впечатления лицеиста. — Новые друзья. — Что везут на Клондайк. — Страхи репортера. — Летнее путешествие. — Из Ванкувера в Скагуэй. — Перевал Мертвой Лошади. — Из Скагуэя к озеру Беннетт. — В Доусон-Сити.

— Ну как, Жан, что скажете о путешествии?

— Как сон, месье Поль.

— Значит, понравилось?

— В восторге, месье, просто не нахожу слов. Отплытие из Гавра… Атлантика… Неделя плавания, а потом Нью-Йорк, а через двадцать четыре часа уже Монреаль… Потом пересекли весь Американский континент, ведь это больше четырех тысяч километров! Теперь Ванкувер… Не могу представить, что это случилось со мной, что это я стою на другом берегу Великого Тихого океана, на другом краю света! Как будто читаешь приключенческий роман…

— Браво, Жан, браво! — вступил в разговор Леон Фортэн. — Одобряю ваш юный энтузиазм, тем более что мы его разделяем, не правда ли, мадемуазель Марта?

— Конечно, месье Леон, брат выражает и мои чувства — все просто удивительно!

За время своего путешествия по Америке наши друзья успели познакомиться и крепко подружиться с двумя канадцами; одним из них был господин лет сорока пяти, но казавшийся моложе, огромного роста, с прямым и открытым взглядом, излучавшим энергию и доброту; другим — его дочь, красивая девушка лет двадцати, очень похожая на отца, высокая голубоглазая шатенка с мягким и одновременно решительным выражением лица. Они, как и наши друзья, направлялись в Доусон-Сити. Поль Редон спросил у господина Дюшато, не утомили ли его шесть дней переезда по железной дороге.

— О, мы, канадцы, не знаем усталости, — ответил гигант. — И потом, должен сказать, что встреча с настоящими французами, только что прибывшими из нашей дорогой Франции, может развлечь кого угодно. Правда, дочка?

— Ах, господа, вы не поверите, как мы любим нашу прекрасную родину и как рады общению со своими соотечественниками! — Голос Жанны был искренним и нежным.

Надо отметить, что отец и дочь говорили на хорошем французском языке.

— Месье Дюшато, вы были прекрасным собеседником и замечательным попутчиком, — сказал Леон. — Без вас мы не смогли бы запастись снаряжением и провизией; уверен, что нас обязательно обобрали бы до нитки.

— Пустяки… Мы с дочкой были рады познакомиться с вами в Монреале. Путешествие на Клондайк мне не внове, вот я и поделился опытом. Не о чем говорить.

Компания, сопровождаемая большим черным терьером с курчавой шерстью и умными, почти человеческими глазами, покинула зал ресторана, где с большим удовольствием только что позавтракала.

Все весело направились к комнатам, снятым здесь же, в отеле. Но в комнатах чуть ли не до потолка громоздились мешки и ящики. Это зрелище повергло молодых людей в уныние. Господин Дюшато, напротив, бодро расхаживал среди багажа, заглядывал в свой блокнот и приговаривал: