Ледяной Эдем

Кирилл поднялся по лестнице, на втором ярусе только сеновал, вернее, место под него и масса старого хлама, от которого новый хозяин пытался, но не смог избавиться. Пол здесь ненадежный, доски трещат и опасно гнутся, справа, у верхних ворот пролет и вовсе закрыт гнилыми обломками. И все же Кирилл рискнул заглянуть в самую глубину помещения. И увидел собранную раскладушку. Вряд ли это привет из позапрошлого века, как многое здесь. Там же он нашел кожаный хлыст для лошади с плетеной ручкой. Вещь явно старая, но незапыленная. Похоже, хлыстом пользовались совсем недавно.

Через шаткую скрипучую дверь Кирилл прошел в сени, доска пола прогнулась под его весом лишь слегка, но посуда в старом облупленном буфете мелко зазвенела. На лавке стояли ведра, одно с жестяной крышкой, полное – без, по воде пошли круги. Дверь на жилую половину низкая, Кирилл не забыл склонить голову, втискивая тело в проем, но красного угла перед собой не увидел. Хотя здесь только горница, на спальню не хватало площади.

Не было в прокуренной горнице икон, вместо них образ незнакомого бородача. Живой образ. Густые с рыжиной волосы пострижены кое-как, клоками, борода лопатой, неухоженная, жесткие седые полосы в ней. Широкий морщинистый лоб, пышные брови с торчащими из них пружинками волос, правый глаз больше левого и к переносице ближе. Толстые губы под неряшливыми, насквозь прокуренными усами, щеки тяжелые, мясистые, оттянутые вниз вместе с бородой, под ногтями грязь. Голова массивная – под крупное жирное тело. Но мужчина отнюдь не толстый, по сравнению со своей головой даже худощавый, плечи непропорционально узкие, хотя руки сильные, ладони и пальцы крепкие. Старый спортивный костюм на нем с лоснящимися коленками, шерстяная безрукавка нараспашку, кофта кричала, требуя отправить ее в стиральную машину или хотя бы в корыто с мыльной водой.

Бородач сидел за столом в кресле с одним подлокотником, от второго остались только одни обломки. На столе небольшой самовар, в миске горкой картофель в мундире, вареные яйца россыпью, соль в спичечном коробке, хлеб, нарезанный крупными ломтями, масло на блюдце. От самовара веяло жаром, в кружке дымился чай, в пепельнице сигарета, в одной общей свалке на столе снятая с картофеля кожура, счищенная с яиц скорлупа, соль горкой. Мужчина уже начал есть, когда нагрянули гости.

И Ганыкин здесь, и Миккоев, Диконов уже куда-то делся. Парадом командовала Ольга. Казубов угрюмо смотрел на нее.

– А если нет паспорта, тогда что?

– Тогда вам придется проехаться с нами!

– А если паспорт есть, но просроченный?

– Насколько просроченный?

– Ну, мне сорок семь… На два года, да? – ухмыльнулся бородач, обнажая коричневые с гнильцой зубы.

– А у преступлений какой срок, от которых вы здесь скрываетесь?

Ольга с неприязнью смотрела на него. А Кирилл разглядывал стол. Клеенка старая, прожженная, а занавески на окнах относительно чистые, подлатанные. Кровать в дальнем углу – с медными шарами на железной спинке. Постель не заправлена, одеяло скомкано, но белье относительно чистое, не так давно его стирали. Но кто? Сам Казубов? Вряд ли. Диконова? Возможно. Сервант старый, посуда в нем, не богатый, но сервиз – тарелки, чашки. Для гостей. И все перемыто. Да и пол не совсем еще грязный. А еще на открытой полочке серванта лежал гребень-ободок для волос. Кирилл не торопился его брать, он слушал разговор.

– Какие преступления? Нет за мной ничего!.. А за вами есть!

Казубов резко поднялся, как будто собирался наброситься на Ольгу, но нарвался на ее упреждающую силу во взгляде, подкрепленную буквой закона, и остановился.

– Что за нами есть?

– Если бы полиция работала как надо, меня бы на счетчик не поставили!

Кирилл смотрел на древние фотографии, собранные под одну рамку с треснутым стеклом. Одна и та же женщина в белой шляпке на фоне знаменитой пятигорской беседки, она же в черном платке, разные мужчины – один в форме красноармейца в буденовке, другой с капитанскими петлицами и Красной Звездой на левой стороне гимнастерки… Видно, фотографии остались от прежних хозяев, Казубов не стал их выбрасывать. Но и своего ничего не добавил. Ни одной своей фотографии. Даже обнаженки над кроватью нет, а он вроде как холостой, интеллектом явно не блещет, постеры с голыми бабами как раз для него.

– Ну да.

– Есть у меня паспорт! Берите, делайте запрос, я чист перед законом!

Казубов поднялся, подошел к серванту, открыл ящик, достал оттуда паспорт без обложки, с потертыми корочками. Кирилл успел заметить, как с паспорта обратно в ящик скатилась маленькая пластиковая рюмочка. Ольга кивнула, взяла паспорт, раскрыла, посмотрела, пролистнула.

– А Карповой где паспорт? – как о чем-то само собой разумеющемся спросила она.

– Какой Карповой? – не очень убедительно удивился Казубов.

– Может, это ее паспорт? – Кирилл взял-таки гребень, посмотрел на него на свет. – Волосы длинные, темные, как у Карповой.

– Паспорт ДНК? – вроде как спросила Ольга.

И выразительно глянула на Ганыкина, требуя, чтобы он перекрыл выход. Мало ли что у бородатого на уме.

– Образец у нас есть, – кивнул Кирилл.