Ледяной клад. Журавли улетают на юг

— Дяденька Марк… — сказал он нерешительно и часто замигал веками, словно боясь высказать вслух свою мысль, но за спиной у него прошипели: «Говори, Никита!», и он, отмахнувшись от ребят, закончил: — Дяденька Марк, а ведь у нас по берегу более двадцати лодок стоит.

— Ну и что же? — не понял его Марк. — Стоят лодки. Рыбачат люди, как же…

— Да ежели бы нам всем в лодки и пройтись как неводом…

Никита не успел договорить. Марк ухватил его за плечи и начал трясти, приговаривая:

— Ай, Никита! Не Никита, а Никита Павлович!.. Погоди, Евсей, мы теперь пески надежно промеряем.

Евсей Маркелыч вытащил из кармана кисет с табаком и стал набивать трубку. Он сразу не разобрался, чему так сильно обрадовался Марк.

— В тумане хоть сто лодок будь, — сказал он с сомнением, — какая же надежность? Где густо, а где пусто. Друг друга не увидят.

— Погоди, Евсей, — остановил его Марк. — А мы от лодки к лодке веревку в цепочку вытянем и, право слово, как неводом пройдемся вниз. Так что ли, Никита?

— Так, дяденька Марк! — обрадованно подтвердил Никита. — Так мы и думали.

И ребята загалдели все сразу, предлагая разные поправки и новые варианты. Тут же вспыхнули и жестокие споры:

— В каждую лодку по два человека: один на веслах, а другой в корме с вешкой, меряет…

— Чего с вешкой? Лучше на веревку камень навязать да с кормы в воду свесить. Где глубоко — проплывет, а на мели — сразу по дну царапнет, не пропустит.

— Тоже надумал! А как ты узнаешь, какая глубина?

— Сделать каждому точно на девяносто сантиметров. Сколько окажется глубже — какой интерес. Плот бы прошел.

— Правильно! Лучше вешек! Это никак не подведет…

— И вешка не подведет, ежели часто и по-честному мерять.

— Двадцать-то лодок хватит ли?

— Чего ж не хватит! Через десять метров каждая — двести метров. А плоту и всего-то пятьдесят метров надо.

— Ох, какой ловкий! А в запасе?

— И в запасе хватит…

— Ну, взять да через пятнадцать метров лодки связать.

— Будет редко.

— Ничего не редко…

Марк потянул Евсея Маркелыча за опояску:

— Ну как, принимаешь совет?

Евсей Маркелыч весело попыхивал трубкой:

— Хорошее всегда принимаю.

— То-то! Вишь, они у меня какие!

— Лишнего себе не присваивай, — добродушно заметил Евсей Маркелыч. — У тебя! Будто ты в школе самый старший…

— Смотря в чем. — И Марк многозначительно поднял вверх указательный палец. — На всякие такие выдумки, может, и я самый старший… А ну, орлы, гаркнул он начальственно, — собирай сейчас по школе всех остальных и бегом к реке!

— А веревки, дядя Марк? — вернулся от дверей Никита.

— У меня на плоту бечевы сколько хочешь, — сказал Евсей Маркелыч. Пока лодки готовите, девчата мотков пять-шесть привезут.

Такого аврала еще никогда не видела школа. Все, кто был занят в ней на ремонте, — а набралось ребят более пятидесяти, — побросали ящики, ведра, носилки и помчались к реке. Девчонки визжали, кубарем скатываясь с крутого откоса; мальчишки покровительственно на них покрикивали:

— Ну, ну, осторожнее! Руки, ноги, головы не растеряйте! Держитесь крепче за землю!

У реки все потерялись в молочном тумане и находили друг друга только по голосу. Хрустела галька под ногами, гремели багры, плескалась вода под ударами весел, но ничего не было видно. Марк охрип, беспрестанно выкрикивая:

— Эй, сюда! Сюда сгоняй лодки! Орлы-и!..

И скоро возле него собралась целая флотилия. Девушки привезли с плота большие мотки бечевы. Евсей Маркелыч показывал, как следует протягивать веревки, чтобы они не мешали гребцам работать веслами. Закончив счалку лодок, он вместе с Марком сел в среднюю из них, и подвижная цепочка стала быстро развертываться, уходя в самую гущу тумана.

— Не напутают ребята, куда грести? — кинул Евсей Маркелыч, опуская в воду камень, привязанный к бечевке, и подтягивая поближе к себе ружье. Он условился с Ириной Даниловной, что выстрел из ружья будет сигналом к поднятию якоря, и рассказал ей, как вести плот.

— Мои ребята напутают? — удивился Марк. — На реке, поди, родились и выросли. Им берегов и видеть не надо. По направлению струй воды определят, куда грести.

Веревки постепенно натянулись, и весь счал лодок поплыл вниз по течению. Теперь и справа и слева неслись бодрые рапорты:

— Глубина!.. Глубина!..

— Пронос!.. Пронос!.. — кричали мальчишки, подражая вахтенным матросам с пароходов.

И «глубина» и «пронос» означало одно и то же: воды достаточно, плыть можно. Но слово «пронос» для них было как-то солиднее и звучнее.

В тумане многое казалось непонятным и загадочным. Лодки плыли вниз по течению, но иногда они вдруг словно пятились назад или сдвигались вбок. И каждый раз тогда тянулась рука Евсея Маркелыча к кормовому веслу. Но Марк, усмехаясь, его останавливал.

— Сиди, сиди! — говорил он. — Это не мы кружим — туман кружит.

И Евсей Маркелыч досадливо тряс головой. Уж кому-кому, а ему-то это было не в диковинку, да сразу не поймешь, не опознаешь, где истинное движение, а где обман зрения. И не сдержать невольного порыва: взять весло и выправить лодку…