Ледяной лабиринт

– Надежда есть, но уцелел только Снайпер, а он мне нравится, – его голос потеплел на последней фразе.

– Хороший мальчик, – поддержала я. – Напомни, кого еще, кроме ребят и дяди, ты допрашивал в связи со смертью Кирилла?

– Девушку его и ее маму, потому что он жил у них, – озадачился Гарик. – У тебя есть еще кандидатуры?

– Да, брат его бывшей девушки, Руслан. Я пока не знаю, что у них с Кириллом за дела были совместные, но Ирина сказала, что они друг друга недолюбливали, хоть и знали со школы.

– Можно и его вызвать, – согласился Папазян. – Но мне пришел ответ на запрос по делам дяди. И ты была права, недолго ему быть Скруджем. Приезжай, подумаем вместе.

– В прошлый раз это закончилось помолвкой, – напомнила я ему наш конфуз.

– Я почти все уладил, – он рассмеялся в трубку.

– Почти?! – делано возмутилась я. – Ладно, но это исключительно из профессионального честолюбия. Учти!

В кабинете Папазяна было людно. Оперативники приводили задержанных, высший командный состав лютовал и требовал результатов. Киря был при параде и только кивком обозначил мне свое расположение.

– Это что у вас тут? – шепотом спросила я у Гарика.

– А! Подрывателей накрыли, – отмахнулся он. – Случайно наткнулись, и все, Нацбез уже здесь. Сейчас спокойнее стало. С утра все на ушах стояли. Андрюха уже сутки дома не показывался.

– А где он?

– Поди знай! – устало засмеялся Гарик. – Пойдем лучше в столовку, здесь поработать не дадут.

Папазян взял папку и вышел прочь, увлекая меня за собой. По дороге к вожделенному компоту он пару раз ответил на звонок, один раз на армянском.

– Прости, пытаюсь расторгнуть нашу помолвку, – смущенно объяснил он.

– Получается? – Хотя нежность к его бабушке уже прочно вошла в мое сердце, ставить печать в паспорт я все же считала лишним.

– Как сказать, – он почесал затылок. – Бабушка приглашает тебя на чай в воскресенье, хочет лично извиниться.

– И больше ничего? – решила уточнить я от греха подальше.

– Она обещала, – снова рассмеялся он.

Мы расположились за столом, и я открыла папку с документами. Ничего необычного, все, как и сказал Александр, – долги и банкротство.

– Ты ездил к цыганам? – спросила я, не подразумевая под этим ничего крамольного.

– Еще нет, никак не соберу на водку и медведей, – попытался отшутиться Гарик.

Цыгане в Тарасове жили, как и полагается, табором. Они заняли еще в восьмидесятых Поганый Прудок – небольшую деревеньку, к тому времени оставленную жителями. С тех пор криминогенная обстановка в тех местах регулярно портила статистику.

– Смотри, – сказала я, указав на адрес в списке одного из объектов собственности. – Что говорят его передвижения в день убийства?

– Говорят, Татьяна Александровна, – посмотрев в записи, ответил Гарик, – что ухажеров ты себе выбирать не умеешь. Это основание к задержанию.

Выходило и в самом деле скверно. Склады Александра расположились недалеко от цыганской деревни. Сам по себе этот факт мог стать нескончаемой темой для шуток, но, увы, смешного в этой истории ничего не было. И тот факт, что Александр вполне мог под предлогом проверки собственности разжиться наркотиком, на фоне улик выглядел более чем правдоподобным.

– Сомневаюсь я, что это он, – только и нашлась я.

– У него был мотив, он знал, что Кирилл употреблял, и знал, что на вечеринке тоже будет «дурь», – возразил Гарик.

– С этим не поспоришь, – согласилась я. – Но вот что-то не вяжется.

– Тань, как женщину я тебя понимаю, – передразнил он свою бабушку. – А вот как бывшего следователя – нет.

Глава 17

Александр проснулся рано. На часах светилось зеленым точное время шесть ноль семь. Вот уже месяц, как он не спал совсем либо просыпался в испуге, мучимый собственным сознанием.

Ему снилась Лида, его сестра. Она что-то говорила ему, но он не слышал. Потом он видел Кирилла, и тот от него уходил. Александр бежал за ним, кричал, но вместо долгожданной встречи он просыпался с мерзким чувством того, что уже ничего не исправить. Если бы у него был этот шанс!

Сегодня впервые за почти месяц ему ничего не снилось. На какую-то секунду ему даже показалось, что все как прежде. Но потом память услужливо выбросила разом все кровавые воспоминания.

Вот Алиса бросает ему что-то обидное и молча собирает вещи. Кирилл тогда пришел домой пьяный и загадил ковер в гостиной. Вонь стояла несколько дней. В то время они еще жили в обычной трешке на Трактористов. Спрятаться было некуда.

Александр тогда впервые разбил прикроватную тумбочку, в сердцах ударив по ней, когда жена ушла. Наутро Кирилл его нашел все так же сидящим на краю кровати, с расцарапанной в кровь рукой.

Память снова не оставляет его. Знакомая курточка в подъезде за мусоропроводом. Кирилл без сознания, рядом шприц, а рука перетянута медицинским жгутом, и сомнений больше не остается. «Скорая». Коридоры. Осуждающие взгляды.

Последним кошмаром в этой ежедневной экзекуции встает синюшное тело Кирилла с грубым швом вдоль туловища. Парень такой худой, кажется, что ему холодно. Но Александр только смотрит на него, чувствуя боль в затылке.