Ледяной плен

- Нужно сходить, в ангарах насчет топлива посмотреть.

- Дело ваше, - сталкер махнул рукой.

Побродив среди останков аэродрома, кое-как наскребли с пяток бочек горючки и пару ящиков с инструментом. Под весом груза таратайка стала прижимистей и, к облегчению Батона, перестала раздражающе дребезжать.

- Закругляться пора, - сталкер поравнялся с идущим впереди Гансом. - Бензюка в мотоблоке всего ничего.

Но у Ганса оставался еще один пункт. Ближе к вечеру подуставший отряд добрел, наконец, до разрушенного военного госпиталя. В подвале которого, после недолгих поисков была обнаружена массивная дверь с кодовым замком. Чтобы не тратить время на подбирание шифра ее попросту взорвали, истратив значительный запас привезенной из Москвы взрывчатки.

Но как оказалось, не зря.

В огромном, уставленном стеллажами схроне оказалось такое количество различных медикаментов, что их хватило бы Балтийскому убежищу не на одно поколение. И самое главное, практически все препараты были в отличном состоянии.

- Интересно, а аспирин тут есть? – поинтересовался Батон.

- Найдем мы твой аспирин, - Ганс с благоговением оглядывал разложенные на нескончаемых стеллажах коробки с бирками.

Пока богатства перетаскивали в таратайку, Батон, устроившись в сторонке, по обыкновению жевал свой хлеб.

- За одну ходку не управимся, - оценил ситуацию остановившийся рядом Ганс. – Придется побегать туда-сюда.

- Дерзайте.

Настроение у отряда заметно улучшилось. По дороге домой, даже постреляли порканов.

* * *

- И с чего Люську так разнесло? – поинтересовалась Лера у своего испещренного трещинками лица, отражаемого множеством различных зеркальных осколков, замысловато склеенных между собой. Девушка, на которой безразмерное свадебное платье висело, словно складки парашюта, смотрелась в огромное широкое зеркало от пола до потолка. На примерку в швейную мастерскую подруги все-таки уговорили прийти.

– С быту, да с детей. Она ж поначалу тоже как ты была, о! – Лера улыбнулась, когда перед ее лицом возник сморщенный мизинец. – А уж потом вширь пошла. Да не вертись ты! В талии не жмет?

- Нормально.

- Фигуристая ты Лерка уродилась, - пристроившись за спиной девушки, швея баба Дина завозилась со шнуровкой корсета.

- Будет вам. Ой!

- Потерпи-потерпи. Главное скажи, когда совсем уж тяжело дышать будет. Мне его сейчас максимально ужать надо, чтобы разметку для перекройки сделать.

Платье было хоть и ношеное-переношеное, но зато самое настоящее. Через несколько лет после войны в убежище собирались играть первую свадьбу и родители невесты захотели, чтобы все прошло честь по чести. С фатой и бросанием букета, значит. Поэтому кому-то из новоиспеченных сталкеров был сделан заказ – принести с поверхности свадебное платье. С гардеробом жениха было попроще – пара-тройка пиджачных костюмов кое у кого имелась.

Отправленного черти куда мужика не было долго. Почти четыре дня. А когда его уже мысленно похоронили и плеснули сверху стопкой сивухи, сталкер неожиданно вернулся. И принес платье. Пронзительной, слепящей глаза, непонятно каким образом сохранившейся белизны. С корсетом и тремя широкими, спускающимися до пят воланами, с воздушными тюлевыми рукавами и фатой. Чудо, а не наряд. Да и свадебку сыграли ладно – с песнями, плясками и обязательной дракой. Люди отгулялись, протрезвели, и жизнь в убежище вернулась в прежнее унылое русло, в то время как платье ждала своя, особенная судьба. Как и все, случающееся в первый раз, подземное бракосочетание надолго запомнилось. И когда еще через год среди молодежи назрел новый союз, родители невесты выкупили наряд у последних владельцев. Зачем на сталкера тратиться да и гонять мужика почем зря, когда вот оно, у соседей, вполне себе сносное. Сделка состоялась. За нереальную по новым меркам цену. Но разве счастье дочери патронами измеришь? И вот уже много лет платье передавалось из семьи в семью, неся на себе отпечатки множества невест, постепенно снашиваясь и тускнея, хотя за несколько лет проведенных в витрине салона на поверхности, даже не выгорело под беспощадными солнечными лучами. Что делать, люди есть люди.

Так в убежище родилась первая традиция.

А еще про платье ходила легенда. Пристроившиеся где-нибудь в уголочке сморщенные старушки, словно в старину семечками, хрумкали тертым сушеным грибом и пугали очередную вылупившую глаза невесту необычным свойством платья.

Говорили, что по ночам оно светилось. Притом только в ночь накануне свадьбы. Слабым, еле заметным свечением.

Ходило поверье, что если невеста ночью проснется и увидит сияние – быть браку крепкому, а дому сытому. Не будет светиться – задуматься надо. И вот многочисленные накрученные россказнями дурехи, накануне торжества не спали всю ночь, испуганно вглядываясь из-под одеял на висящее в сумраке платье. И ведь действительно у кого-то светилось, а у кого-то нет. И действительно лепились крепкие семьи с детьми и достатком, а где-то пара рассыпалась, словно плохо склеенная ваза всего через несколько дней.

Так родилось первое поверье.