Ледяной принц

— Еще скажи, что ты девственник!

Вот тут истерика накрыла окончательно. Если быть точным, нет, не девственник. Но я ведь я не хотел, ни чем не провоцировал ни тогда, ни сейчас… За что он так?! Меня изнасиловали — так же как сейчас насилует он. Или то, что сделал со мной отчим навсегда перевело меня из разряда людей в другую категорию?! Тех, с кем можно творить что угодно…

Я ревел навзрыд, бессвязно умоляя отпустить.

— Я не хочу, пожалуйста… или я в милицию заявлю…

Не думаю, что его остановило упоминание о милиции, но трудно было не заметить, что я явно не в себе. Замерший Казаков, наконец очнулся и встал, почти оттолкнув меня от себя. Включив свет, он резко выругался. Видно, я представлял собой более чем красноречивое и необыкновенно жалкое зрелище, — голый, дрожащий, заливающийся слезами.

— Так, похоже, мы друг друга не поняли!

Я был способен только всхлипывать и икать. А когда он внезапно развернулся и вышел, был уже близок к тому, чтобы сигануть из окна, прямо с 8-го этажа.

Казаков вернулся, но не с веревкой или скотчем, чего я ждал на полном серьезе, а с кружкой воды, которую всунул в пальцы и заставил выпить. Я захлебывался и давился, а он сел рядом и стал гладить по голове, по спине.

— Шш, Антон… Антошенька, успокойся… Что ты испугался… Ну прости, что так по-скотски на тебя накинулся!

Я вдруг обнаружил, что рыдаю, уже уткнувшись ему в грудь, а тренер обнимает меня, успокаивающе перебирая волосы.

— Не плачь, успокойся… Господи, какой ты нежный! Прости, не бойся… я ничего тебе плохого не сделаю… Антон, если б ты только знал! Да я с ума сошел, едва тебя увидел! Ты сам не знаешь, какой ты… Маленький принц…

Между слов, он в буквальном смысле сцеловывал мои слезы, продолжая гладить везде, куда дотянулся. Мы уже лежали, и я вообще переставал понимать, что происходит, только вздрогнул, когда его пальцы оказались у меня в паху.

— Шш, успокойся, маленький… я больше не буду грубым!

Он снова поцеловал меня в губы, — надо признать, что таким, наверное, и должен быть настоящий поцелуй, если конечно забыть, что это меня целует мужчина. В это время его пальцы мягко перекатывали яички, погладили член, пощекотав головку у уздечки, и… и у меня встал, причем так быстро и однозначно, как может случиться только в 16-лет!

Я немного опомнился и дернулся, бездумно пытаясь прикрыться, но Казаков только рассмеялся, без труда разводя мне обмякшие ноги, и принялся целовать уже там, придерживая мои руки.

— Не нужно стесняться, Антон… Ты очень красивый! Замечательный, чудесный…

Я уже не сопротивлялся и даже не плакал, пребывая в странном оцепенении. Сознание словно раздвоилось. Одна его часть предельно ясно сознавала, что происходит и что Казаков собирается делать дальше — влажные от смазки пальцы у заднего прохода не оставляли места для сомнений. Эта часть будто со стороны с паническим изумлением наблюдала за реакцией моего собственного тела, не веря, что только что прозвучавший стон был тоже мой, и отнюдь не боли.

— Рад, что смог тебя удивить, — фыркнул мужчина, выпустив изо рта мой член. — Так куда интереснее, правда?

Эта часть отчаянно стучалась к рассудку, крича, что я точно свихнулся на нервной почве раз больше не отбиваюсь, даже как-то забыл про насилие и милицию, стоило погладить. Выходит, что, отчим был в чем-то прав про «сучку»?!

Зато вторая часть провалилась в полную апатию, — толи после срыва, толи просто от усталости. Ну, значит, судьба у меня такая, оказаться под кем-нибудь с членом в заднице… Мне больше не было противно, что меня трогает мужчина, мне было никак. Спрашивается, где гарантия, что если я сейчас начну опять отбиваться, и Казаков меня вышвырнет — пусть даже только из квартиры, а не из секции (после такого-то интима!) — завтра ночью я не окажусь уже под отчимом с трусами в глотке, да еще облитый грязью с головы до ног? Так что расслабься и получай удовольствие, Антончик… Переживешь!

— Расслабься, маленький! Ты такой узенький… Антошенька, не бойся, я не сделаю тебе больно! — его волосы, обычно собранные в короткий хвостик, сейчас щекотали кожу, пока он снова выцеловывал мне лицо, шею и даже соски.

Да нет! Больно было, хотя и не как тогда. Я невольно сжался. Он остановился, целуя, гладя везде, сжимая и двигая ладонью вдоль члена и понемногу начиная двигаться внутри.

— Нежный, сладкий, горячий…

О чем он? От фак! От какого-то его толчка я ощутил там, в глубине острый спазм, как от удара током, дернулся, резко толкнувшись ему в ладонь, и резонанс оказался оглушительным. Хватило нескольких таких толчков, чтобы я заорал и кончил…

Я. Кончил. Оттого. Что меня поимел тренер.

И он отстал от меня ненадолго. Я вполне прочувствовал момент — руки сжались чуть сильнее, бедра напряглись, подрагивая, как и член внутри. Вот и все…