Ледяной сфинкс

– Пусть так. Но позвольте сказать вам: ваши рассуждения обретут силу, когда эта земля и впрямь покажется – если покажется. Тогда наш капитан предпримет то, что необходимо, не забывая при этом, что время дорого. Нам нельзя задерживаться в этих широтах, и если наш айсберг не доставит нас ни к Фолклендам, ни к Кергелену, то пусть доставит хоть куда-нибудь – лишь бы оказаться за пределами полярного круга до того, как этого уже нельзя будет сделать!

Устами Харлигерли глаголил сам здравый смысл, и я был вынужден признать его правоту.

Пока матросы, выполняя команды Лена Гая под бдительным оком лейтенанта, готовились к зимовке, я частенько забирался на верхушку айсберга и, приложив к глазу подзорную трубу, упорно изучал горизонт. Время от времени его монотонную пустоту нарушала проплывающая вдали ледяная гора или сгустившийся туман. С высоты ста пятидесяти футов над уровнем моря я видел океан на расстоянии более двенадцати миль. Однако ни разу моему взору не предстало что-либо, хотя бы отдаленно напоминающее очертания берега.

Капитан дважды поднимался ко мне на вершину, чтобы снять показания приборов. Вот каковы были наши координаты на 30 января: 67°19’ западной долготы, 89°21’ южной широты. Со времени последнего определения нашего местонахождения течение отнесло нас на двадцать четыре градуса к западу. Айсберг отделяли от Южного полюса какие-то сорок миль.

День ушел на то, чтобы перенести запасы в широкую трещину, обнаруженную боцманом на восточном склоне, где ящики и бочки остались бы целы даже при столкновении пострашнее первого. Что касается очага, то матросы помогли Эндикотту расположить его между двумя ледяными глыбами, где его прочности ничто не угрожало, и подтащили к кухне несколько тонн угля.

Эти работы не вызвали у матросов ни жалоб, ни даже малейшего ропота. Молчание и покорность экипажа означали, что капитан и его помощник не требовали от него ничего сверх срочно необходимого.

Однако со временем люди наверняка начнут испытывать разочарование. Сейчас право командиров распоряжаться еще не подвергалось сомнению, что будет через несколько дней? Новые члены команды с Фолклендов могут, отчаявшись дождаться конца злосчастной экспедиции, не устоять перед соблазном завладеть шлюпкой и попытаться улизнуть.

Однако мне казалось, что эта опасность вряд ли грозит нам, пока айсберг в движении, поскольку шлюпка не смогла бы его обогнать. Но стоит нам сесть на мель еще раз – у берегов неведомого континента или просто рядом с каким-нибудь островком, – и несчастные сделают все, лишь бы избежать ужасов зимовки…

Об этом мы и повели речь за обедом. Лен Гай и Джем Уэст также придерживались мнения, что гарпунщик и его дружки не отважатся на бегство, пока айсберг движется. Однако это не значит, что можно ослабить бдительность. Хирн не внушал нам доверия, и за ним нужен был глаз да глаз.

Позже, когда экипажу был предоставлен отдых, у меня завязался разговор с Дирком Петерсом. Дело было так. Я, по своему обыкновению, направился к верхушке айсберга, а капитан и его помощник, напротив, спустились к его основанию сделать отметки у ватерлинии, чтобы по ним следить, не погружается ли айсберг в воду и не угрожает ли нам смещение центра тяжести, чреватое кульбитом. Я просидел на вершине полчаса, когда заметил, что ко мне торопливо приближается метис.

Поравнявшись со мной, метис остановился, обвел взглядом море, надеясь увидеть то же, что тщетно мечтал разглядеть я… Прошло несколько минут, прежде чем он заговорил:

– Мистер Джорлинг, помните нашу беседу в вашей каюте на «Халбрейн»? Помните, я рассказал вам, что случилось на «Дельфине»?

Помнил ли я этот разговор!.. Ничто из того, что он поведал мне тогда, вплоть до мельчайших деталей, не стерлось из моей памяти.

– Я сказал вам, – продолжал он, – что Паркера звали вовсе не Паркером, а Недом Холтом. Он был братом Мартина Холта…

– Помню, Дирк Петерс, – отвечал я. – Но к чему возвращаться к столь печальной теме?

– К чему, мистер Джорлинг? Вы не… Вы никому об этом не говорили?

– Никому! – заверил я. – Разве мог я раскрыть вашу тайну… Тайну, которая должна умереть вместе с нами?

– Умереть? Да, умереть… – прошептал метис. – И все же… понимаете… Мне кажется, что экипаж… Там знают… Кажется, они что-то знают…

Я перекинул мостик между его словами и тем, что услыхал от боцмана о странном разговоре, в котором Хирн подстрекал Мартина Холта спросить у метиса, как погиб на «Дельфине» его брат. Выходит, тайное стало явным? Или это болезненное воображение Дирка Петерса?

– Объясните поподробнее!

– Понимаете, мистер Джорлинг… Я не умею складно говорить… Да, вчера… С тех пор я все время думаю об этом… Вчера Мартин Холт отозвал меня в сторону, подальше от остальных, и сказал, что хочет со мной поговорить…

– О «Дельфине»?

– Да, о «Дельфине»… И о своем брате Неде Холте… Впервые он назвал мне это имя… Имя того, кого я… А ведь мы плаваем вместе уже третий месяц… – Метис говорил до того тихо, что я едва слышал его голос. – Понимаете… Мне показалось, что у Мартина Холта в голове… Нет, я не ошибся! Он что-то подозревает…