Ледяной сфинкс

И беседа, господствовавшая за столом, была какая-то приятная и ненавязчивая, хотя, может быть, не слишком блестящая. Позже, когда Александр вспоминал этот обед и пытался понять, в чем же был секрет царившей на нем атмосферы, он решил, что хозяева дома ни капли не рисовались. Бонвиван Казимир не строил из себя интеллектуала, Аделаида Станиславовна не пыталась поразить гостя знанием света, а Амалия… Амалия по большей части молчала и улыбалась. И даже когда гость обмолвился – так, на всякий случай, а то мало ли какие надежды таят эти люди, – что он счастливо помолвлен с княжной Гагариной, обращение с ним хозяйки ничуть не стало хуже или лучше.

А потом раздался звонок в дверь, и Даша пошла открывать, да так и не вернулась.

– Кажется, пора нести пирожные, – сказала Аделаида Станиславовна и поднялась с места. – И куда же Даша запропастилась?

Она поглядела на офицера, с удовлетворением отметила, что тот уже не так бледен и на его щеках наконец-то появился здоровый румянец, и выплыла из комнаты.

Наступило молчание. Амалия опустила глаза и рассеянно играла ложечкой. Александр покосился на противоположную стену и, заметив в углу, в полумраке, портрет военного, спросил:

– Это, случаем, не генерал Тамарин, ваш дедушка? Мой отец мне много о нем рассказывал.

Казимир поперхнулся. Возможно, он недолюбливал родственников своего бофрера[22], а возможно, кусок филе просто стал ему поперек горла. Во всяком случае, подоплека сего в высшей степени загадочного происшествия навсегда осталась тайной для потомков.

– Нет, – сказала Амалия, – это мой прадедушка с материнской стороны. Он был наполеоновский генерал.

– И пятый муж прабабушки, – вполголоса наябедничал по-польски Казимир. Затем покосился на невозмутимое лицо Александра и отпил воды из стакана.

– По-моему, шестой, – с сомнением возразила Амалия.

Но им так и не довелось углубиться в дебри семейной родословной, потому что дверь приоткрылась, и в столовую заглянула встревоженная Аделаида Станиславовна.

– Простите, господин барон. Леля… Можно тебя на минуточку?

Амалия поднялась с места, но забеспокоившийся Александр был уже на ногах.

– Я могу чем-то помочь? – спросил он. Ему невольно пришло в голову, что генерал Багратионов, известный своей решительностью, приказал на всякий случай учинить обыск в доме свидетеля происшествия на Екатерининском канале и вина за это лежит в том числе и на нем, Александре.

– О, я не думаю, – с сомнением отозвалась Аделаида Станиславовна, – тут скорее личное дело.

Однако молодой человек все же вышел вслед за Амалией в гостиную и, оказавшись там, с облегчением перевел дух.

Посреди гостиной стояла Даша, вся розовая от волнения, а в двух шагах от нее на краешке дивана примостилась немолодая женщина с сухим, невыразительным лицом.

– Четвертый день его нет, – причитала женщина, комкая в руках платочек, – четвертый день! Дворник его не видел, в институте ничего о нем не слышали… Пропал, как есть пропал!

– Простите, сударыня, – вырвалось у офицера, – вы кто?

Женщина обернулась к нему, но офицерские эполеты, судя по всему, произвели на нее впечатление, потому что она тотчас же ответила:

– Петрова я, Настасья Ивановна. А Петров Николай – сын мой. Он к их горничной неровно дышал, – посетительница указала на Дашу, которая потупилась и залилась краской. – Николай – студент, учился хорошо, от институтского начальства на него нареканий не было… И пропал!

Женщина всплеснула руками в вязаных митенках[23], и Александр успел заметить, что руки у нее были красные, грубые – словом, трудовые руки.

– Очень странно… – медленно проговорила Амалия. – Видите ли, сударыня, мы, когда переезжали, оставили на прежнем месте записку. И Николай ее забрал. Это было позавчера.

Женщина взволнованно подалась вперед.

– Вы его видели? Так вы видели его? – спросила она.

– Нет, – ответила Даша и шмыгнула носом, – я его не видела. Но если он забрал записку… – Девушка замолчала.

Тинн… – важно сказали часы и умолкли. В дверях показался Казимир, бросил удивленный взгляд на посетительницу на диване и кашлянул. Сестра вполголоса объяснила ему ситуацию.

– В каком институте учится ваш сын? – спросил Александр.

– В Горном, сударь.

– Что ж… – Корф нахмурился. – Полагаю, если он пропал, наилучшим выходом было бы обратиться в полицию.

От него не укрылось, что Настасья Ивановна как-то напряглась.

– Так полиция же вся… – начала она и не договорила. – У них же дело… сами знаете, какое… Что им мой сын?

– Ему случалось пропадать так раньше? – подала голос Амалия.

– Нет, сударыня. Никогда! То есть, может, он где и бывал, по молодости-то, но ужинал всегда дома. Всегда!

– А вы спрашивали у его друзей? – вмешался Александр. – Может быть, они могут вам сказать, где ваш сын?

– Спрашивала, – уныло кивнула Настасья Ивановна. – Но никто из них уже несколько дней его не видел. Словно он в воду канул. – Женщина всхлипнула и затряслась всем телом. – Николай ведь непьющий у меня, примерный. Ума не приложу, что с ним могло случиться!