Ледяной сфинкс

– Конечно. – И мать добавила, не удержавшись от вздоха: – Они теперь твои.

Александр открыл коробку. Внутри лежала изумрудная парюра – без сомнения, старинная и дорогая, с крупными камнями в обрамлении бриллиантов, которые тускло блестели на пыльном бархате. Ожерелье, два браслета, небольшая диадема, брошка, держатель для букета, который крепится к платью, и кольцо. Молодой человек припомнил, что портрет матери в этих украшениях висит в ее спальне, и почувствовал неловкость. Может быть, лучше все-таки заказать для Бетти отдельную парюру?

– Нет, нет, – сказала мать поспешно, уловив его намерение. – Все знают, что эти украшения должна носить твоя невеста, так что было бы невежливо… Ну, ты понимаешь.

И она сама закрыла коробку, этим жестом словно отрекаясь от парюры навсегда. Потом спросила:

– Как твоя рука, лучше?

– Я как раз собираюсь идти к Боткину, – ответил сын. – А что вы говорили о подкопе?

– Ах, это просто невероятно, просто чудовищно!

Полина Сергеевна оживилась и принялась описывать, что в доме на Малой Садовой была будто бы сырная лавка, а на самом деле там жили террористы, которые сделали подкоп под улицу и заминировали его. И если бы 1 марта государь поехал не через Екатерининский канал, а другим путем, он бы неминуемо оказался на Малой Садовой, и последовал бы взрыв.

…Александр не помнил, как попрощался с матерью, не помнил, как оказался на улице и взял извозчика, чтобы ехать к Боткину, – двигался как сомнамбула. И только боль вернула его к действительности, когда доктор снял повязку и стал осматривать раненую руку.

– Какие-то безумцы… – прошептал офицер. – Они охотились на него как на дикого зверя!

Боткин удивленно посмотрел на него.

– Вы бледны, Александр Михайлович… Голова у вас не кружится?

– Нет! – отрезал барон Корф. – Ну вот вы, доктор, умный человек. Вот объясните мне: они убили государя. И чего этим добились?

– Сложный вопрос, – усмехнулся доктор. – Видите ли, прежде всего добились того, что о них говорят. Их считают силой после того, что они совершили. Террористы внушают страх. А в нашей стране – так уж сложилось – кто внушает страх, тот имеет власть. Над людьми вообще или только над душами, в данном случае неважно… Ну вот, вы опять побледнели, голубчик. Куда это годится…

А Александр задумался. Власть страха… Ну да, все верно: запугать, чтобы почувствовать себя сильными. Он вспомнил один из душераздирающих романов миссис Ладгроув, где было описано фантастическое существо, которое питалось чужими страхами и жило за их счет. Тогда, в мгновения блаженного ничегонеделанья, образ показался ему чепухой, фантазией в гофмановском духе, однако теперь молодой человек так уже не думал.

«Ну уж нет! – со злостью решил барон. – Они могут убить меня, но запугать себя я им не дам!»

Кроме того, офицер вспомнил еще одного человека, который, по-видимому, тоже был твердо намерен не дать себя запугать, и сразу же от Боткина поехал к Амалии. Но Аделаида Станиславовна сказала ему, что дочь ушла куда-то, кажется, к модистке, и обещала вернуться не скоро.

Полный смутного недовольства, которое он затруднялся себе объяснить, Александр вернулся домой и застал у себя князя Мещерского и Никиту Васильчикова.

– Я думал, ты на дежурстве, – сказал Александр Сержу.

– Старик меня отпустил, чтобы я за тобой присматривал, – объяснил тот. Александр вспыхнул. – Кстати, ты слышал новость? Двор перебирается в Гатчину.

– Сейчас? – удивился Корф.

– Петербург ненадежен, и государя уговорили, хотя он до последнего отказывался уезжать, – отозвался Никита. – Но когда стало известно о подкопе на Садовой…

– Под улицу действительно была подведена мина? – быстро спросил Александр.

– Да, – кивнул Никита. – До сих пор к ней не решаются притронуться, вызвали лучших саперов. Говорят, мина снаряжена по последнему слову взрывного дела.

– Тебе повезло, что вы ехали не через Садовую, – добавил Серж. – Иначе бы жертв было куда больше.

– Ты называешь это везением? Черт возьми! – не сдержавшись, вспылил барон. Отвернулся и в волнении сделал несколько шагов по комнате.

– Послушай, Корф, – вмешался Никита, – в конце концов, мы твои друзья. И как друг, я скажу тебе вот что: если что-то произошло, то все уже бесполезно. Ты понимаешь? Прошлого не изменить.

– Ты о чем? – хмуро спросил Александр.

– Мы же видим, что происходит, – ответил за Никиту Серж. – Ты казнишь себя за то, что не смог спасти государя. Ты был там, и тебе кажется, что все могло повернуться иначе. Но тебе не в чем себя винить, и никто… слышишь, никто… не обвиняет тебя в том, что случилось. Это судьба, понимаешь? А другое ее имя – рок. Против рока ты ничего не можешь поделать.

– Вот как? – усмехнулся Александр. – Значит, надо просто покориться? Плыть по течению? И если какой-то мерзавец захочет меня убить, получается, такова воля рока? А если я убью его первым, как насчет рока? Может, тогда покорится он сам, а?

Никита покосился на Сержа и развел руками.

– Что ты хочешь доказать? – серьезно спросил князь.

– Только то, что все списывать на судьбу глупо, – отрезал Александр. – Надо действовать, а не искать оправданий.