Ледяной сфинкс

– Что ты говоришь такое! – вскинулся Серж.

– Знаешь, – продолжал Корф все тем же ровным, монотонным голосом, – я в детстве завидовал круглым сиротам. Нет, правда. У них не было никого, и им не надо было притворяться, что совершенно чужие, по сути, люди для них родные.

– У тебя жар, – решительно заявил князь. – Прими-ка лучше лекарство.

Потянулись скучные, никчемные, заполненные слабостью и болезнью дни. Александр словно застыл в каком-то оцепенении. Ему ничего не хотелось – ни жить, ни умирать. Он ни о чем не жалел, ничего не желал, ничего не ждал. Но молодость и крепкий организм исподволь делали свое дело, и через несколько дней Александр уже смог вставать с постели. Пока ему разрешали лишь передвигаться по комнате, и то в сопровождении Степана или сиделки, которой оказалась бывшая нянька Сержа. От посещений родственников или знакомых он отказался наотрез, и Мещерский смягчил его слова, объяснив, что их визиты волнуют раненого.

Однажды в солнечный мартовский день Александр устроился у окна, а Степка сел возле него и принялся читать вслух газеты, весьма живописно сопровождая их своими замечаниями.

– «Соучастник злодеяния, который был арестован на Лиговке…» Ага! Это, стало быть, тот, кто бомбы-то делал… Нашли его, ваше благородие! Тут еще сообщается, что он сын священника. Вона как! Был студентом Института инженеров путей сообщения…

– Не по тому пути пошел, – угрюмо сострил Александр, покосившись на свою руку. Он уже знал, что шрамы от осколков бомбы останутся у него на всю жизнь.

– А еще в Медико-хирургической академии учился, – доложил Степка, пробежав глазами заметку. – Большие таланты, говорят, проявлял. И чего ему не хватало? Стал бы врачом, деньги бы зарабатывал, женился, как все люди…

Александр отвернулся, не желая продолжать в высшей степени бессмысленный разговор, – и тут заметил на противоположном тротуаре фигуру, которая крайне его заинтересовала. Степка продолжал болтать, выдирая то из одной, то из другой заметки по фразе и простодушно их комментируя, но барон уже не слушал его, а лишь молился про себя, чтобы фигура никуда не исчезла.

– Степка, – сказал он наконец, – ты не принесешь мне кофе? Только сделай покрепче, как я люблю. И газеты оставь, я почитаю, пока тебя нет.

Но едва денщик удалился, положив рядом газеты, Александр повел себя в высшей степени странно. А именно, поднялся с места и, цепляясь за стены, двинулся к лестнице. На ступенях у него закружилась голова, но он сам себе дал пару пощечин, чтобы не упасть в обморок, встряхнул головой и упрямо зашагал вниз, держась за перила.

Лакей Мещерских, ошивавшийся у дверей, вытаращил глаза и попятился, но Александру не было до него дела. Барон сам распахнул дверь и, шатаясь, вышел на улицу.

– Амалия Константиновна!

Она обернулась, застыла на месте, не веря своим глазам… Но потом подбежала к нему и схватила за руки, чтобы молодой человек не упал.

– Боже мой! Как же вы вышли наружу без шинели? Вы же простудитесь! Давайте я помогу вам вернуться обратно в дом.

Девушка была рядом, совсем близко, и от запаха ее волос у Александра сладко кружилась голова. Но прежде всего он хотел кое-что выяснить.

– Амалия, зачем вы послали мне ту записку? – прошептал он.

– Какую записку? – изумилась она и всмотрелась в его лицо. – Я ничего вам не посылала. Это же вы мне написали…

– Я написал? – Теперь настал его черед изумляться.

Амалия посмотрела ему в глаза, затем, очевидно, решилась и вытащила из сумки конвертик с гербом Корфов в правом верхнем углу.

– Вот, вы мне прислали… Не помните?

Александр посмотрел на нее, потом на конверт, взял прямоугольник из ее рук и вытащил письмо. Это был простой листок, аккуратно исписанный его почерком – да, его почерком, хотя он прекрасно знал, что ничего подобного никогда не писал. И сам текст, надо сказать, был вполне в его духе – надменно-учтивый и безупречно-ледяной. В строках письма не было ни единого по-настоящему прямого оскорбления, но подтекст, который за ними стоял, был ужасен и, конечно, должен был произвести на Амалию самое отталкивающее впечатление. Совершенно ошеломленный, молодой человек выронил письмо и схватил ее руку.

– Амалия… прошу вас… – Александр и сам не заметил, как прижал ее руку к своему сердцу. – Богом клянусь, клянусь чем хотите, но я никогда не писал и не посылал ничего подобного! Напротив, мне пришло письмо от вас… и я решил, что вы не хотите меня больше знать… Амалия…

Из особняка выскочил Степка, таща шинель, заметался, подбежал к барону и накинул ее ему на плечи.

– Александр Михайлович! Ваше благородие! Доктор фон Берк меня убьет, он мне уже посулил чертей немецких, когда вы повязку сорвали… Вернитесь в дом!

– Это он принес письмо? – спросил Александр, кивая на денщика.

Амалия посмотрела на Степку и покачала головой. Проговорила очень мягко.

– Не надо клясться, я вам верю. Идемте в дом, иначе вы простудитесь.