Ледяной укус

Надо же – Лисса говорила то же самое! К сонму обуревавших меня эмоций добавилось возмущение. Душу начала затоплять тьма.

– Помириться с ней? После того, как она намеренно поставила мне синяк? Почему я единственная, кто понимает, насколько это ненормально?

– Ни в коем случае не намеренно. – Его голос снова обрел твердость. – Несмотря на обиду, ты должна поверить в это. Она не хотела, и, между прочим, позже тем же днем я разговаривал с ней. Она беспокоилась о тебе.

– Ну да, беспокоилась, что ее привлекут к ответственности, обвинив в жестоком обращении с детьми, – проворчала я.

– Тебе не кажется, что сейчас самый подходящий момент в году для прощения?

Я издала громкий вздох.

– При чем тут Рождество? Это моя жизнь. В реальном мире нет места чудесам и доброте.

– В реальном мире ты сама можешь творить чудеса.

Внезапно мое огорчение достигло критической точки, и я с трудом удерживала себя в руках. Я так устала слышать благоразумные, практичные советы всякий раз, когда в моей жизни все шло не так! В глубине души я понимала, что Дмитрий всего лишь хочет помочь мне, но я была не в том состоянии, чтобы воспринимать исполненные благих намерений слова. Мне хотелось одного – чтобы он поддержал меня.

– Ладно, может, ты просто прекратишь все это? – спросила я, уперев руки в бедра.

– Прекращу что?

– Все, что ты говоришь, просто еще один урок жизни. Прямо не человек, а ходячее нравоучение! – Я понимала, что несправедливо изливать свой гнев на него, но не могла остановиться и уже практически кричала. – Клянусь, временами кажется, что тебе просто хочется послушать самого себя! И я знаю, ты не всегда такой. С Ташей, к примеру, ты говорил совершенно нормально. Но со мной? Ты просто выполняешь свой долг, а на самом деле ничуть не заботишься обо мне. Просто вжился в эту тупую роль наставника.

Он смотрел на меня, не в силах скрыть удивления.

– Я не забочусь о тебе?

– Нет. – Это было мелко – очень, очень мелко. И я знала правду – он заботился обо мне и был больше чем просто наставником. Но поделать ничего не могла, меня все несло и несло. Я ткнула его пальцем в грудь. – Я всего лишь еще одна твоя ученица. И ты снова и снова преподносишь мне уроки жизни, так что…

Рука, которая, как я надеялась, прикоснется к моим волосам, внезапно вскинулась и схватила меня за тычущую в его грудь руку. Он пригвоздил ее к стене, и я с удивлением увидела вспышку эмоций в его глазах. Не совсем гнев… скорее в некотором роде разочарование.

– Не смей рассуждать о том, что я чувствую, – проворчал он.

И тут я поняла, что половина сказанного мной правда. Он почти всегда был спокоен, всегда прекрасно владел собой – даже во время боя. Однако как-то он рассказывал мне, что однажды обругал и избил своего отца-мороя. Когда-то он был почти такой же, как я, – всегда на грани необдуманных поступков.

– Вот оно, да? – спросила я.

– Что?

– Тебе всегда приходится сражаться за контроль над собой. Ты такой же, как я.

– Нет. Я умею сохранять контроль над собой.

Это новое понимание придало мне смелости.

– Нет. Не умеешь. Ты делаешь вид, что все в порядке, и бо́льшую часть времени действительно владеешь собой. Но иногда у тебя не получается. А иногда… – Я наклонилась вперед и понизила голос: – Иногда ты не хочешь, чтобы получалось.

– Роза…

Его дыхание участилось, не сомневаюсь, сердце у него колотилось так же бешено, как мое. И он не отодвинулся. Я понимала, это неправильно – знала все логические причины, не позволяющие нам быть вместе. Но в тот момент мне было все равно. Я не хотела владеть собой, не хотела быть хорошей.

Прежде чем он понял, что происходит, я поцеловала его. Наши губы встретились, он ответил на мой поцелуй, и я поняла, что была права. Он буквально прижал меня к стене, все еще удерживая мою руку, но другая его рука скользнула к моему затылку, зарылась в волосы. В нашем поцелуе было так много всего: гнев, страсть, освобождение…

Он первый оторвался от меня и отступил на несколько шагов с потрясенным видом.

– Не делай больше этого, – сухо сказал он.

– Тогда не отвечай на мой поцелуй, – парировала я.

Он смотрел на меня, казалось, целую вечность.

– Я не говорю нравоучения, желая послушать самого себя. И ты для меня не просто ученица. Все, что я делаю, имеет одну цель – научить тебя самоконтролю.

– Огромный труд, без сомнения, – с горечью сказала я.

Он на мгновение закрыл глаза, выдохнул, пробормотал что-то по-русски и, не взглянув на меня, покинул комнату.

Девять

Какое-то время после этого я не видела Дмитрия. Позже в тот день он прислал сообщение, в котором предлагал отменить два последующих занятия, поскольку пора готовиться к отъезду из кампуса. Уроки практически подошли к концу, говорил он, в таких условиях небольшой перерыв в тренировках вполне обоснован. Хилое оправдание, и я понимала, не в этом истинная причина отмены занятий. Если он настроен избегать меня, я бы предпочла, чтобы он сослался на то, что ему и другим стражам нужно обеспечивать повышенную безопасность мороев или практиковаться в секретных упражнениях ниндзя.