Ледяной ветер азарта

– Замещаю начальника ремонтной мастерской. Нет у нас полноправного начальника, а меня назначить Толыс не решается. Вот и замещаю, второй год уж пошел. Чем-то я ему не угождаю. Говорят, скоро снимут старика, на покой отправят, авось новому угожу. Кому-то надо работать. У нас как... Работаешь – молодец, грамоту тебе под мышку! Дело знаешь, себя не жалеешь – опять молодец! Опять тебе грамоту! А воздать должное – это, братец, погоди. Вот если бы здоровался поласковее, к трибуне дорожку протоптал, лыко свое в строку насобачился бы вставлять, вот тогда тебе должность, зарплата, слава и почет. А работа – не самое главное, это так... Бесплатное приложение.

– Поимей совесть, Павел! – не выдержал Шаповалов. – Тебе ли на Панюшкина бочку катить? В зарплате он тебя обидел? Жильем не обеспечил? А что начальником мастерских не назначил, сам виноват – ведь отказался же поначалу! А теперь, значит, не угодили тебе?

– А ты уж, Михалыч, пристегнуться торопишься! Вечно ты наизготове! Ну, прям не милиционер, а штырь какой-то на ровном месте.

– Павел Федорович, из-за чего возникла драка в магазине? – спросил Белоконь.

– Магазин... Чудно мне это слышать. Это дом мой, товарищ следователь! Свадьбу в нем сыграл, брачную ночь провел... Вспомнишь – сердце холонет! Как сейчас перед глазами: весна, солнце в окнах играет...

– Воды? – обеспокоенно спросил Белоконь.

– Что?

– Говорю, воды, может, дать? Полегчает...

– «Воды»! Сказал бы, чего мне хочется, так не дадите. Когда вернулся с Материка, подхожу к дому – и глазам не верю... На крыльце стоит какой-то богодуд и рыбину грызет. Прохожу в коридор, иду дальше, а там гулом гудит... «Чего изволите?» – Верка спрашивает... Сел я к столу, ребята кой-чем угостили, кой-чего поднесли, а у меня ком в горле. Разревелся как последняя баба. Столько в жизни было всего – слезинки не уронил, а тут...

– Павел! Побойся бога! – опять не выдержал Шаповалов. – Ведь бросил ты дом-то!

– Бросил, ну и что? Бросил и вернулся. Вот он я. А меня в общежитие! Вот вы, работник фронта справедливости, скажите, правильно со мной обошлись?

– Павел Федорович, все мы работники фронта справедливости. Потому как всем она нужна эта самая справедливость. Некоторые хотят себе даже немножко больше справедливости, чем другим. И вы вот, Павел Федорович, тоже хотите себе взять побольше, хоть на самую малость, а больше. Не надо. Ваш дом без присмотра год стоял. Ну, посудите – во что бы он превратился, если после Тайфуна от всей стройки гулькин нос остался? Если бы не отремонтировали его...

– Ремонтировать мы все горазды! А ты построй! Ты построй!

– Нет, Михаиле, я не могу так разговаривать! Чего он кричит на меня? В его доме не живу и не собираюсь... Не за этим приехал. У нас дело важное, люди на морозе ждут...

– Ай-яй-яй! – Ягунов зажмурил глаза и горестно покрутил головой. – Вместо звонких детских голосов в родимом доме раздаются пьяные вопли!

– Брось кривляться, Пашка! – прикрикнул участковый. – Ишь, разжалобить задумал! Пьяные вопли в доме мы частенько слышали вместе с детскими звонкими голосами. Твои вопли, Пашка! Уехала жена, и правильно сделала. Ты мотанул за ней на Материк – тоже одобряю. Она отказалась с тобой вернуться – и права. Один прикатил – опять верно решил. А теперь снова финты крутить взялся?

– Павел Федорович, – вступил в разговор Белоконь, – давайте договоримся так... Закончим дело, а потом покричим, если настроение будет. Добро? Отлично. Поехали. Из-за чего возникла драка в магазине?

Ягунов озадаченно посмотрел на следователя, перевел взгляд на участкового. Вздохнул и сразу стал тише, покладистей:

– Из-за чего драка?.. Женский пол тому виною.

– Весь женский пол или кто конкретно?

– Конкретно – Анюта. Анна Югалдина, туды ее растуды, смуту вносит. Если между нами да по-культурному – девушка легкого жанра. Вы меня понимаете? – Ягунов опасливо оглянулся на дверь и, вперив в следователя горящий взгляд, повторил, понизив голос до свистящего шепота: – И вашим, и нашим! Дурная слава у этой Югалдиной.

– Эти слова можно записать?

– На кой? – удивился Ягунов и даже по сторонам оглянулся, словно бы призывая всех в свидетели. – Я же предупредил – между нами. Кто ее знает, какая она на самом деле? Может, она... балерина! Говорят. Зря говорить не станут. Факт. Народ – он что? В корень смотрит. Все видит. От глаз людских не скроешься.

Ягунов замолчал, преданно глядя в глаза Белоконю, даже голову склонил в усердии. Мол, спрашивайте, товарищ следователь, отвечу все как есть. Нечесаные, взмокшие под шапкой вихры его торчали во все стороны, щетина на подбородке отсвечивала красным и седым, одинокий острый волос торчал из ноздри воинственно и непокорно.

– Итак, – сказал Белоконь, – причину мы выяснили. Анна Югалдина смуту вносит. А как же драка началась?