Ледобой

Ковыляла до лесочка долго, сама не ожидала, как долго. И не в ранах дело. С моими царапками боец простоит еще такую же сечу, и даже две. Видать, силы отдавала не жалея, даже ходить не осталось. Уже почти доковыляла до места, как приметила свет костерка, бьющий из-за ветвей. Мигом подобралась и пошла вперед медленно, ступала осторожно, рогатку втыкала в землю бережно. Вот и заросли, а подо мною даже сучок не хрустнул, травинка не зазвенела. Горит костерок, перед ним человек. Вгляделась. Кто такой? Неужели чужих проморгали? И тут человек повернулся ко мне в пол-оборота, а я беззвучно ойкнула. Раскрыла рот и забыла закрыть. Перед костром сидел Безрод и сам себя перетягивал. Кровь проступала через ткань, но постылый муженек, не обращая внимания на такую мелочь, ловко перетянул раненый бок. Закончил, одернул рубаху, закрыл глаза и что-то зашептал. Я даже глаза прищурила, так не поверила тому, что видела. Неужели и Сивому в драке досталось? Но когда, и где? И неужели Безрод все же знает заговорное слово? Подозревала это, но теперь почти убедилась. По пальцам сосчитала бы воев, которым было ведомо заговорное слово, и то, пальцев одной руки стало бы много. Из них двое были ворожцы-бойцы.

На короткое мгновение Сивый как будто раздвоился перед моими глазами. Тот, которого знала, без следа уходил в туманную дымку забвения, становился бледнее и тоньше, а, второй, что остался, на глазах раздавался вверх, вширь, – и до боли делался похож на Грюя… Замотала головой, прогоняя видение, меня повело, я потеряла равновесие и сквозь еловые лапы провалилась на поляну к Сивому.

Постылый муж резко дернулся вбок, взвился на ноги, развернулся в мою сторону и выпростал руки вперед. Я только моргала, не говоря ни слова, и, наверное, моргала глупо. Сивый стоял лицом ко мне, слегка присев, пригнувшись и втянув голову в плечи. Ой, мамочка, эту боевую стойку я уже видела! Мне показал ее старый, пришлый боец, который жил у нас несколько лет назад. Из каких краев родом, откуда пришел – ничего этого мы не знали. Знали только, что всю жизнь сражался, а хорошо ли сражался – и говорить не стал. И так ясно было. До седых волос дожил, собственные морщины в зерцале увидал. Он не передавал мне и моим соратникам свое воинское уменье, отличное от нашего – говорил, дескать, в каком болоте кулик родился, ту водицу ему и хлебать. Но я все равно подглядела, как бьется пришелец. Вздумалось как-то старейшему вою отцовой дружины, такому же седому, кровь разогнать. Дурь в голову ударила, и пошли два седовласых сорванца на берег считать друг другу кости. Мальчишечье взыграло, – дескать, моя песочница, уходи, откуда пришел. Чужак недолго отнекивался. Обоим тогда перепало, но, по моему разумению, нашему досталось гораздо больше. И вот второй раз вижу такую стойку. Из дружинного воинский навык ничем не выбьешь, – сам не узнаешь, когда наружу вылезет. Любой мало-мальски глазастый угадает в человеке бойца. Это проще, чем репу распарить. Сивый узнал меня и устало опустился наземь.

– Чего надо? Не спится?

Даже теперь не спросил, почему караулю, будто вражину. А я глядела на Безрода, и все мне становилось ясно, кроме одного. Ну, хорошо, муж постылый, готова признать в тебе воя, хоть и бродишь беспояс. Признаю, что собой занялся в последнюю очередь, лишь после того, как помог остальным. Хорошо, что боевой навык так и прет наружу, но где ты был в сече, если я не видела?

– Давай перетяну, что ли? – знала, что скажет. Просто так спросила, от глупости.

– Сама на ногах не стоишь, – мрачно буркнул Сивый. Отчего-то ему было неловко. – Отойду подальше, делай, что хотела.

Безрод ушел куда-то вперед, а я, как дура, осталась лежать на еловых ветках. И чувствовала себя, будто непрошеный гость. Моя рогатина лежала рядом – протяни руку и хватай, но я отчего-то медлила. Спать захотелось. Так и осталась бы на мягких еловых лапах, так и дрыхла бы до утра, и вместе со мною как будто засыпали злость, ненависть и жажда Безродовой крови. Умиротворились в душе, ровно малые дети, аж сама улыбнулась. Но будет утро, будет новый день, и они проснутся. А пока пусть спят…

Назад Сивый не дал мне ступить и шагу. Молча подхватил на руки и понес. Знаю, тяжела я, когда в соку, знаю, тяжко ему было, глядела на Безрода и злорадно ухмылялась. Мой постылый равнодушно отвернулся, и я видела только неровно стриженый висок. Наверное, не хотел лишний раз лицо показывать. Зачем пугать меня еще больше? Поди, надеется на что-то. Не знает, сердешный, что ищу острого меча, ровно девки приворотную траву в самую короткую ночь лета.

Спала этой ночью хорошо, чего сама от себя, признаться, не ждала. За день умаялась, нарубилась, навоевалась по самое некуда. А когда проснулась на заре, первое, что увидала – синие холодные глаза, глядящие на меня вдумчиво, с интересом. Промелькнуло в них что-то еще, но Сивый не дал мне этого разглядеть. Отвернулся. Гарька-коровушка поднялась раньше меня и уже ковыляла вокруг костра. Такую не вдруг и свалишь.