Ледовое побоище в зеркале эпохи. Сборник научных работ, посвященный 770-летию битвы на Чудском озере

По-видимому, дальнейшие попытки войны с ливонцами были экономически невыгодны Новгороду и Пскову, которые нуждались в привозимых с Запада товарах — соли, ремесленных изделиях и особенно в хлебе, подвоз которого из Владимиро-Суздальской Руси или из других русских земель не раз прерывался из-за непрекращавшихся княжеских распрей. Продолжение бесперспективной войны нарушало торговлю Новгорода и Пскова с Западом, благодаря которой Русь получала многие необходимые ей товары[390]. Новгородско-псковской олигархии, терпевшей большие убытки из-за нарушения торговых связей, была нужна либо скорая победа, либо немедленный мир. Опыт войны 1216–1224 годов показал, что на быстрое победное завершение борьбы с крестоносцами рассчитывать не приходится. Само существование в Ливонии немецкой колонии, лишавшее Новгород и Псков ливонских данников, не создавало угрозы их торговле. Как отмечает Н.А. Казакова, русские купцы предпочитали далеким плаваниям через Балтику, крайне опасным из-за распространенного там пиратства, менее рискованные поездки в соседние ливонские города — с меньшим уровнем прибыли, зато с гораздо более интенсивным товарооборотом, который был обусловлен малой продолжительностью торговых поездок[391].

Перечисленные факторы заставляли правящие круги Новгорода и Пскова искать иных, стабильных отношений с немецкой Ливонией. То, что Новгород и Псков, заключая в 1224 году мирный договор, не рассматривали его лишь в качестве временной уступки крестоносцам, которая в будущем подлежала ревизии, доказывают события, развернувшиеся в Северо-Западной Руси четырьмя годами позже. В 1228 году великий князь Владимирский Ярослав Всеволодович призвал новгородцев и псковичей «воевать» западных соседей, но псковичи выступили против инициативы князя Ярослава и отказались идти походом в Ливонию, мотивируя свой отказ тем, что Ярослав, как и его предшественники при подобных обстоятельствах, стремится только к грабежу и наживе, а вовсе не к тому, чтобы выбить немцев из их замков и заставить отправиться обратно за море. К этому было добавлено, что, пограбив соседей, князь уйдет, а на Псков обрушатся ответные действия крестоносцев. У псковичей были все основания для подобного вывода: как было показано, из четырех крупных русских походов против крестоносцев (1217, 1218, 1221 и 1223 годов) лишь первый имел стратегический успех, сопряженный с захватом важнейшей вражеской крепости, который поставил немцев в крайне тяжелое положение. В ходе остальных трех походов русская рать ограничилась разорением и грабежом подчиненных крестоносцам земель.

Думается, что подобная тактика была связана с особенностями военно-политической организации главного русского противника крестоносцев — Новгорода. Как известно, во время немецко-русского противостояния новгородский стол стал объектом ожесточенного соперничества южнорусских и владимиро-суздальских князей, результатом чего стала непрерывная смена кратковременных княжеских правлений. Только в период с 1215 по 1236 год смена князя в Новгороде производилась 13 раз[392]. Предпринимая при подобных обстоятельствах военные экспедиции в Ливонию, новгородские князья, понимавшие временность своего правления, вряд ли были заинтересованы в радикальных и сопряженных с потерями действиях на благо, по большому счету, чуждых им новгородских интересов. Гораздо более предпочтительным представлялось обойти немецкие замки стороной, опустошив их округу, обогатившись «на черный день» и сохранив до неизбежного изгнания с новгородского стола свою дружину в целости. Содержание таких военных действий и их цель предельно ясно изложены в описании похода того же князя Ярослава в 1223 году в Новгородской Первой летописи: «Приде князь Ярослав <…> и повоева всю землю Чюдьскую, и полона приведе бещисла, нъ города не взяша, злата много взяшя, и придоша вси съдрави»[393]. Исключительность похода 1217 года только подтверждает этот вывод, поскольку новгородскими войсками, составлявшими большую часть русской рати, командовал не отсутствующий в то время князь, а коренной новгородец, живо заинтересованный в нуждах своего города, посадник Твердислав Михалкович. Новгород поддержал псковичей. Не получив поддержки Новгорода и Пскова, Ярослав был вынужден отменить поход[394].

Отказав великому князю, псковичи заключили с немцами союз против него, заручившись обещанием немецкой помощи в случае его нападения на псковские земли и, судя по сообщению Новгородской Первой летописи, даже приняли в своем городе союзный ливонский отряд, в котором были «Немци, Чюдь, Лотыгола и Либь»[395]. Данная ситуация, помимо прочего, красноречиво свидетельствует в пользу того, что военные столкновения межу русской и немецкой стороной объяснялись не каким-то безусловным антагонизмом — этническим или конфессиональным, но были выражением обычного для средневековья сосуществования граничивших друг с другом феодальных княжеств, находившихся, в зависимости от конкретной ситуации, то в состоянии войны друг с другом, то мира, а то, случалось, и союза.