Ледовые пути Арктики

Трещины замерзли, и мы отправились на разведку в район изломанных опытных площадок. Захватив пешни и лопаты, вооружившись винтовками, мы выступили в поход. Вместе с нами, конечно, отправился и Ропак. Он часто то убегает далеко вперед, то возвращается назад, описывая круги огромного диаметра и как бы призывая поиграть с ним. Но едва он заметит, что люди не обращают на него внимания, сразу обижается и удирает обратно в лагерь. А как чутко реагирует он на звон рынды, зовущей нас на завтрак, обед или ужин! Достаточно ему услышать этот звон, и уже никакие силы не могут удержать его.

Дошли до первой трещины между лагерным полем и аэродромом. Лед на ней оказался уже крепким и гладким. Все изломанные части льдины смерзлись по трещинам. Ропак первый проверил ее прочность, оставив на тонком налете инея ровную цепочку следов. За ним двинулись и мы. Перебравшись через молодую гряду торосов, мы подошли к старым опытным площадкам. Оказалось, что весь этот участок из-за перегруппировки льдов сдвинулся метров на двести к востоку.

После длительных поисков нам удалось разыскать обе серии электротермометров. Лед был разломан на мелкие куски, и оставалось только удивляться, как не разорвало кабели термометров. Одну серию термометров решили выколоть из льда, а другую рискнули оставить на месте, чтобы, пока возможно, вести и здесь измерения температуры.

Прилетает последний самолет. На аэродром вместе с нами отправился и Ропак, а за ним увязался самый молодой житель лагеря — медвежонок. За эти дни медвежонок привязался к Ропаку. Еще совершенно беспомощный, он инстинктивно тянулся к нашему псу, спал вместе с ним, согреваясь около него. Все с интересом следили за этой удивительной дружбой. Ведь собака и медведь — исконные враги. Каждому, конечно, было скучно без своих собратьев, и волей-неволей, затевая игры, им приходилось преодолевать инстинктивную вражду.

Девятимесячный щенок и четырехнедельный медвежонок развлекались целыми днями. Ропак иногда изменял другу и убегал вместе с нами. Тогда медвежонок ревом выражал протест против коварного поступка Ропака. Еще очень неуклюжий, он не мог бегать так же быстро, как Ропак.

При перевозке грузов с аэродрома кто-то в шутку решил использовать силу нашего единственного бездельника — Ропака, который только и знал, что бегал, играл или беззаботно спал, свернувшись калачиком где-нибудь в укромном местечке, защищенном от ветра. Но как только Ропака начали впрягать в одну из нарт, медвежонок стал бросаться под ноги, мешая всем. Тогда догадливый Яцун решил второй постромкой привязать к нартам сзади Ропака и медвежонка.

Запряженный Ропак не имел никакого желания тянуть нарты, а медвежонок тем более. Поэтому, как только его впрягли, он пришел в ярость и сразу пустил в ход свои острые клыки. Метнувшись к стоявшим поблизости людям, медвежонок отогнал их на почтительное расстояние, затем несколько раз хватил зубами нарты и наконец набросился на Ропака, очевидно считая и его одним из виновников совершенного над ним насилия. Бедный Ропак едва успел отскочить в сторону и избежать мишкиных зубов.

Но тут случилось самое неожиданное: от общих усилий медвежонка и Ропака нарты двинулись. Медвежонок бежал, стараясь догнать Ропака, и что есть мочи натягивал постромку, чтобы достать до него. Ропак же прилагал все усилия, чтобы избежать нападения, и тоже натягивал поводок изо всех сил, так что нарты двигались все дальше и дальше. Но такой цирковой номер нам удался только один раз.

В первые дни пребывания на льдине Ропак отворачивался от колбасы и хлеба, а вареному мясу предпочитал сырое. Но довольно быстро изменил свои вкусы. Сначала перестал есть сырое мясо и рыбу, полюбив колбасу и сгущенное молоко. Вскоре он стал есть даже шоколад, но особенно полюбил шкурки от колбасы и бумажки от конфет.

Несколько другое отношение к выбору пищи проявлял медвежонок. Будучи уже с первых дней жизни лишен материнского молока, он, как только попал к нам, очень пристрастился к сгущенному молоку, которое мы давали ему сначала разведенным в теплой воде, а затем и без воды. Ни к сахару, ни к конфетам медвежонок не мог привыкнуть и сразу же выплевывал их, но все остальное, что ему давали, глотал почти не разжевывая.

Сначала в виде наказания за какие-нибудь проказы его привязывали. Но он быстро научился перегрызать веревку, и тогда заменили ее стальным тросиком. Подрастая, медвежонок стал шкодить: заберется в продуктовую палатку — одно повалит, другое просыплет, третье прольет. Иногда весь изваляется в муке.

Правда, он поражал всех своей сообразительностью. Один раз он здорово насмешил всех. На одном из сугробов лежал мешок с мороженой нельмой. Кто-то разорвал его, чтобы удобнее было доставать рыбу. Медвежонок наткнулся на него и стал таскать рыбу к себе в домик или к Ропаку.