Легенда

Собственно, ему все равно, где ехать и на чем спать.

Будь тут гора чемоданов или поленница дров, он и на

них устроился бы с таким же комфортом. Он толстый,

ему мягко и без постели.

Лешкино лицо круглое, пухлое, всегда сияет, как

солнышко. Он рыжеватый, добродушный и флегматич-

18

ный. Сидит себе развалясь, смотрит на всех и улыбает-

ся. Он любит играть в шашки, и на этот случай у него

имеются в кармане разграфленный лист и двадцать че-

тыре пуговицы.

Вообще карманы у него замечательные: в них по-

мещаются стаканы, пепельница, консервный ключ,

кашне, серия гвоздей разных калибров. Это у него ока-

зались и карты, но играет он не ради победы, а ради

самого процесса игры. Он с удовольствием и бьет и тя-

нет, но больше всего ему нравится жульничать. Побьет

козыря простой картой и улыбается: заметили или

нет? Время от времени Григорий, выйдя из себя, набра-

сывается, как петух, на него, обыскивает и вытаски-

вает откуда-нибудь из-под Лешки парочку припрятан-

ных «на погоны» шестерок. Леша не обижается — на-

оборот, очень доволен.

И мы ахнули, вдруг узнав, что наш Лешка отсидел

уже в заключении шесть месяцев за драку. Застен-

чиво улыбаясь, Леша рассказал, как однажды по

пьянке кого-то сильно избил и был судим. Теперь

в деревне ему не дают проходу, и он поехал в иные

края.

Есть у него отец, есть и мать. Одет он почти щеголь-

ски: в кожаную хрустящую куртку, хромовые сапоги.

Только багажа нет вовсе, если не считать того, что в

карманах.

Впрочем, багажом он обзаводился в пути. На вто-

рой день мы ходили обедать в вагон-ресторан. Леша во-

ротился оттуда вместе со всеми и скромно улегся на

свое место. Но что-то ему мешало — он крутился, кру-

тился, вздыхал. Потом встал, покопался в карманах и

вытащил оттуда три стакана, три ложки и вилку. Ва-

сек покатился со смеху. Григорий, как клушка, зама-

хал руками и бросился прятать это «добро». Бугай за-

сопел, молча отобрал, отнес в ресторан и тихонько под-

2* 19

сунул на стол. Леша поулыбался, ничуть не обиделся

и спокойно уснул. Вечером он принес два стакана с

подстаканниками.

Они, собственно говоря, ему не нужны. Просто ему

жаль было, что такие хорошие вещи остаются на столе

без присмотра. Пепельница, которую он вытащил из

кармана, была керамическая, а в ресторане стеклян-

ные,— он ее где-то прихватил раньше. Сначала мы

бранились, стыдили его, относили стаканы обратно, по-

том обозлились и плюнули. Так у нас накопилась дю-

жина стаканов и связка вилок. Леша аккуратно завя-

зал их в носовой платок с очевидным намерением при-

хватить с собой на новоселье.

Гришка долго и подозрительно наблюдал за ним и

наконец убежденно высказал свое мнение:

— Ага, врешь ты! Рассказывай — «за драку си-

дел»! Вор ты, вот чего. И еще сто раз в лагере будешь

сидеть, да!

— А! Там тоже люди,— лениво возразил Лешка.

Дмитрий Стрепетов — шестой наш спутник,

самый взрослый и серьезный. Он высокий, с резкими

рублеными чертами лица, упрямыми черными волоса-

ми и упрямым волевым ртом. Он рабочий из Орла, но

родина его — Новосибирск, и родители до сих пор там

живут. Имеет двадцать два года, семь классов и три

специальности: шофер, тракторист и помощник маши-

ниста паровоза. Вот специальности! Как мы все зави-

довали, когда он вытащил бумажник и показал свои

удостоверения и права! Вот кто всюду нужен и всюду

найдет себе место!

Но по какой-то иронии судьбы поездка в Сибирь

беспокоит Диму Стрепетова более, чем всех нас. Он в

поезде мечется, не находит себе места. Я не понимаю

его, но подозреваю что-то неладное: видно, что-то му-

чит его. Он подолгу стоит у окна и смотрит на мель-

20

кающие километровые столбы. Тоскует. Может, просто

потому, что тесно ему тут, негде развернуться, а нужно

ехать и ехать в душной клетке? Может, потому, что он

возвращается на родину?

Димка Стрепетов больше, чем другие, заботится о

Ваське, и тот привязался к нему всем сердцем. Когда

Дмитрий задумается, глядя в окно, Васек тоже рядыш-

ком смотрит.

— Дим… А в Сибири черемуха растет?

— А куда ж она делась?

— Я люблю черемуху…

И как-то само собой вышло, что, когда Дмитрий

что-то предлагал, все соглашались; когда приказывал,

слушались. Даже обстоятельный и независимый Иван

Бугай молча и согласно признал его власть. А для

Димки это не была власть, он просто руководил, как

руководит старший брат.

Отъезжая от Москвы, мы, самостоятельные мужчи-

ны, все сразу закурили, даже Васек, и стало ясно, что

он до сих пор ни разу не курил. Из нашего отделения

повалил дым столбом. Проводник дядя Костя пришел,

уперся руками в бока и с минуту разглядывал нас с

любопытством. Мы молча сидели и курили.

— Вот что, генералы,— сказал он, обращаясь

к одному только Димке Стрепетову.— Чтоб я боль-

ше этого не видел! Назначаю тебя начальником

купе.

— Есть! — улыбаясь, сказал Димка.

Когда проводник ушел, он погасил окурок о каблук.

— Кончаем, братва. Будем ходить в тамбур. В са-

мом деле: тут женщины, дети… А ты, Васек, мал еще,

нечего переводить папиросы!

С тех пор мы ни разу не курили в вагоне.

Любопытно смотреть, как Дима и Васек играют в

шахматы. Васек сообразительный — цоп, цоп! — и об-

21

ставил, быстро и ловко. А Дмитрий подолгу размыш-