Легенда

– Впусти. Он это заслужил. Возможно, ты был прав, когда оставил в живых этого щенка. Тогда ведь никто не мог предположить, что зверь сослужит нам такую службу.

Младший радостно вскочил и приоткрыл дверь, волк скользнул внутрь, свернулся перед очагом. Старший потрепал его по загривку, зверь удивленно поднял голову – никто из людей, кроме хозяина, не обращался с ним так ласково. Значит, что-то изменилось. Но ему было непривычно задумываться о причинах поведения других двуногих, и он принял это как должное. Жизнь преподносит и не такие сюрпризы – вчера ты был голодным и отверженным, довольствовался крохами, которые выделял хозяин из своей скудной порции, а сегодня сыт, ночуешь в тепле, и никто не пытается согнать тебя с места.

Человек чувствовал почти то же самое – пара удачных выстрелов и давнее решение оставить в живых беспомощное, поскуливающее от ужаса, существо, круто изменили его жизнь. Нотки уважения и легкой зависти, которые он уловил в голосе брата, обещали ему нечто совершенно новое. Он уже не тот робкий и застенчивый семнадцатилетний мальчишка, который пришел сюда позавчера; он почувствовал твердую землю под ногами и обрел уверенность в своих силах. Слова брата были большим, чем просто единичной похвалой, они сулили младшему новое положение в их племени.

Братья быстро уснули – отчасти из-за того, что присутствие волка внушало спокойствие, да и в заброшенном жилище было непривычно тепло; они позаботились о том, чтобы огонь не погас до утра.

Кирилл

Книга Петра была задумана, как академический труд, но рукопись случайно попала на глаза издателю, который родом из наших мест, он заинтересовался, добыл контакты автора – так все и закрутилось. После долгих препирательств получилось увлекательное чтиво, наполовину исследование, наполовину – приключенческий роман. Аудитории эта гремучая смесь зашла, и книга долго держалась в топе продаж, за несколько лет выдержав с десяток переизданий. Петр проявился с неожиданной стороны: как историк, он выказал должное уважение к деталям, а как писатель – мастерски закрутил интригу. Коллеги, втайне завидуя его успеху, всячески охаивали книгу, что это несерьезно и недостойно пера настоящего ученого, чуть ли не с лупой выискивали ошибки и, не находя, в конце концов, выдавили его из института. Но к тому времени Петр успел сделать себе имя и работал над вторым романом. Мы поддерживали с ним связь, он приезжал к нам в гости на недельку-другую за вдохновением. Все это время он проводил в моем доме у озера, иногда писал, но чаще просто отдыхал. Мы ни разу не заговорили о брате. Не знаю, почему.

Петр философски отнесся к увольнению из института. Я ожидал увидеть его подавленным, но вместо этого встретил человека, полного оптимизма и планов на будущее. Складывалось впечатление, будто он зажил собственной жизнью и занялся делом, о котором всегда мечтал. «Пора уступить место молодым, я уже внес свой вклад,» – вот и весь его комментарий по этому поводу. Свой отпуск он провел в деревне, его принимали, как почетного гостя. Небольшого роста, полноватый, полностью поседевший за эти годы, с очками, упорно сползающими к носу, деловитый и неизменно бодрый – таким мы его запомнили. Несколько месяцев назад его не стало. Он успел опубликовать серию из пяти романов, которая была не менее успешной, чем первая книга. И вся наша семья, и брат, в частности, способствовали этому. Не знаю, как бы отреагировал Алек на подобные события. Наверное, скупил бы все книги Петра – он всегда любил читать. Правда, чаще он предпочитал серьезные произведения, «тяжелые», как называла их Лиана в детстве, имея в виду не столько сюжет, сколько вес.

Я оставил книги брата себе. Марк забрал несколько томов, но остальное хранится в доме у озера. Когда мы только проектировали этот дом, я отвоевал небольшую комнатку под кабинет, он же – библиотека. Прибил полки от пола до потолка, плотно уставил их книгами. У окна – старый письменный стол, который я перевез из отчего дома. Удобное кресло. Приглушенное освещение. Проведя в кабинете некоторое время, понимаешь, что книги, оказывается, отличная звукоизоляция. Внутри тихо, слышен только шорох страниц, изредка прерываемый звяканьем ложки – я люблю чай с лимоном. Если закрыть дверь, можно представить, что ты совершенно один.