Легенда

— Я… я была удивлена, — произнесла она, еще плотнее запахивая свой желтый халат. — Это так странно.

— Я знаю, — кивнул он, прикусив нижнюю губу. — Я уменьшающийся человек, — выпалил Скотт, желая, чтобы она знала это.

— О, — произнесла красавица, помолчав минуту-другую.

Скотт не знал, что звучало в ее голосе — разочарование, жалость или опустошенность. Их глаза встретились.

— Меня зовут Кларисса, — сказала женщина. Их руки соединились. Скотт, казалось, не мог дышать, воздух застревал в горле.

— Что вы здесь делаете? — спросила она, освободив руку.

Он сказал:

— Я… пришел, — это было все, что он смог проговорить. И продолжал смотреть на нее, все еще не доверяя своим глазам. Стыдливый румянец побежал по ее щекам. И, глубоко вздохнув, Скотт начал успокаиваться.

— Я… я… извините. Все дело в том, что я никогда… — беспомощно повел он руками, — никогда не видел таких… Это… — и он дернул головой.

— Я не могу передать вам этого.

— Я знаю, я знаю, — торопливо вступила она, пристально посмотрев на него. — Когда… — и женщина запнулась, откашливаясь. — Когда я увидела вас перед дверью, я не знала, что подумать. — Кларисса нервно засмеялась.

— Я думала, что схожу с ума.

— Вы одна? — неожиданно спросил Скотт.

Она с недоумением взглянула на него и переспросила:

— Одна?

— Я имею в виду ваше… имя. Ну то, на двери, — уточнил он, не понимая, что задевает ее за живое.

Кларисса успокоилась, и лицо ее смягчилось. Она грустно улыбнулась.

— А, это мой псевдоним, — и повела маленькими круглыми плечиками. — Это только мой псевдоним.

— А, я понял, — кивнул Скотт, силясь проглотить тяжелый сухой комок, застрявший в горле. Он был в смятении. Кончики пальцев пощипывало так, будто они отходили после сильного мороза. — Я понял, — повторил он.

И они все смотрели друг на друга, словно не могли поверить в то, что все было наяву.

— Полагаю, вы читали обо мне, — добавил Скотт.

— Да, — ответила она. — Я сочувствую..

Перебивая ее, он мотнул головой:

— Это неважно. — Дрожь пробежала по его спине. — Так хорошо, что… — Скотт замер, глядя в ее мягкие глаза, и тихо-тихо пробормотал: — Так хорошо, что…

Его руки дрожали от подавляемого желания: ему хотелось протянуть их и коснуться ее.

— Так странно было увидеть эту… комнату здесь, — говорил он, нервно пожимая плечами. — Я так привык к огромным вещам, что, когда увидел маленькие ступеньки, ведущие сюда наверх.

— Я рада, что вы поднялись, — перебила Кларисса.

— И я тоже.

Она опустила взгляд, но тут же снова подняла глаза на Скотта, как будто боялась, что он исчезнет.

— Я здесь абсолютно случайно, — объяснила Кларисса. — Обычно я не работаю вне сезона. Но владелец здешних аттракционов, мой старый приятель, оказался в затруднительном положении, и я… в общем, я рада, что я здесь.

Они, не отрываясь, смотрели друг на друга.

— Постоянное одиночество, — сказал он.

— Да, — прервала она мягко, — может, и так.

Они опять помолчали. Кларисса беспомощно улыбалась.

— Если бы я остался дома, — снова начал Скотт, — я бы не увидел вас.

— Я знаю.

Дрожь короткими волнами пробежала по его рукам.

— Кларисса.

— Да?

— У вас прелестное имя, — сказал Скотт, а страсть, сотрясая его, пыталась вырваться наружу.

— Спасибо, Скотт.

Он прикусил губу.

— Кларисса, я хотел бы…

Она пристально смотрела на него. Потом без единого слова подошла, прижалась к нему щекой и замерла. А Скотт обнял ее и прошептал:

— О, Боже…

Кларисса всхлипнула и, неожиданно обхватив его руками, прижалась к нему.

Безмолвно обнявшись, они стояли в тихой комнате, и по их прижатым друг к другу щекам бежали слезы.

— Милый, милый, милый, — ворковала она.

Скотт отклонился и заглянул в ее сверкающие глаза.

— Если б ты знала, — надрывно произнес он. — Если б ты…

— Но я знаю, — сказала Кларисса, проведя дрожащей рукой по его щеке.

— Да, конечно, ты знаешь.

Скотт целовал ее и чувствовал, как мягкие призывные губы становятся жесткими, страстными, требовательными. Он крепко прижимал ее к себе.

— О Господи, снова быть мужчиной, — шептал Скотт, — только бы снова быть мужчиной и прижимать тебя так.

— Да. Прижми меня. Я так долго ждала этого.

Через несколько минут Кларисса увлекла его на кушетку, и они, улыбаясь, сидели там, крепко обнявшись.

— Это странно, — заметила она. — Ты кажешься мне таким близким, а ведь я никогда не видела тебя раньше.

— Это потому, что мы похожи, — отвечал он, — потому, что мы одинаково жалки в этой жизни.

— Жалки?

Скотт оторвал взгляд от своих ботинок.

— Мои ноги касаются пола, — изумленно сказал Скотт и затем меланхолично улыбнулся. — Такой пустяк, но ведь это впервые за все это время, — мои ноги касаются пола, когда я сижу. Знаешь, — Скотт нервно сжал ее руки. — Да, ты должна знать.

— Ты сказал, что мы жалки? — спросила Кларисса.

Он посмотрел на ее озабоченное лицо и спросил:

— А разве не жалки? Разве мы — не сама жалость?

— Я не думаю, — страдание мелькнуло в ее глазах, — я никогда не считала себя достойной жалости.