Легенда дьявольского перекрестка

Я так и не понял ее. И тогда мне стали интересны люди, их истории. Мне казалось, что выслушав чей-то рассказ, проследив за чьим-то существованием или став очевидцем яркого случая, я сам проживал крохотный отрезок чужой, но захватывающей жизни. Это увлекало, но я постоянно сталкивался с необъяснимым. Я видел множество разных людей. Кто-то жертвовал собой, чтобы спасти ничего не стоящую в моем представлении честь. Даже не свою, а сюзерена или семьи. Кто-то убивал, уподобляясь кровожадному хищнику, поедал собственных детей, предавал жуткой смерти собственных родителей. Кто-то убивал исключительно ради получения удовольствий, непостижимых для остальных. И тогда я отчаялся вас понять. Получается, моего тонкого ума, всех накопленных знаний и способности анализировать для этого явно недостаточно. Другие ангелы давно бы успокоились, сказав самим себе, что это не их роль, что они столкнулись с областью непознаваемого, однако я так поступить не в состоянии, потому что загадка-то останется и не даст мне покоя.

Тогда я предположил, что мне просто необходим спутник - человек, сведущий в различного рода историях, имеющий личный опыт и неплохо разбирающийся в людях. Вот только выбор мне не давался, пока я не встретил тебя. Ты единственный из живых, кому удалось увидеть мой истинный облик, и не только. Ты таинственным образом стал свидетелем момента моего рождения. Это ли не знак, чтобы свой выбор я остановил на тебе?

- Ты хочешь, чтобы твоим спутником стал я? - спросил Николаус фон Граусбург.

- Сегодня показало, что лучшего компаньона я вряд ли найду. Все это, разумеется, если ты согласишься. К тому же могу предложить тебе...

- Я не буду ставить никаких условий.

- Отлично, - улыбнулся обнадеженный Малах Га-Мавет. - Отлично.

Глава пятьдесят четвертая

Пролетка неспешно катила по улицам, давая возможность господину Пажитному поглазеть на примечательные и столь любимые им городские пейзажи. Извозчик обожал этого клиента. Каждый будний день он дожидался Иллариона Терентьевича у его дома ровно в десять минут одиннадцатого, а затем сорок минут они в любую погоду тихонько ехали по Санкт-Петербургу, в полном молчании, буквально создавая и распространяя вокруг себя атмосферу умиротворения и благолепия.

Лошадка размерено трусила по обыкновенному утреннему маршруту, копыта стучали о брусчатку, и в звуке этом чудилось успокаивающее тиканье часового механизма.

Илларион Терентьевич приветствовал попадавшихся на глаза знакомых, прикасаясь двумя пальцами правой руки к краю цилиндра. Ради близких друзей и именитых лиц он поднимал головной убор и делал вид, что привстает с удобного диванчика дрожек. Встретив по дороге какую-нибудь прелестную даму, он не отводил от нее взгляда, то теребя усы, то приглаживая роскошную бороду.

По всему было понятно, что господин Пажитный человек с положением, даром что крестьянский сын.

Пролетка остановилась у трехэтажного дома с балкончиками, под которыми висела длинная и широкая вывеска, выглядевшая так дорого, что на нее просто просились слова "Его Императорского Величества" или, по крайней мере, "Всероссийский". Однако там было написано "Издательский дом братьев Пажитных".

- Доброго здоровьица, Илларион Терентьевич, - поклонился на входе секретарь и, провожая издателя, затараторил: - С самого утра вас посетитель дожидается. Уж я ему сразу сказал, мол, Илларион Терентьевич никак раньше двенадцати часиков не примет. А он говорит, извольте, торопиться не в моих правилах, укажите, где мне будет позволено дождаться. И идти-то ему некуда, что ли? Чаю на него пришлось извести два стакана. Хлещет, как ломовой ямщик водку: хряп, и не крякнет даже. Еще на эклеры ваши косится, но я их за окно выставил и ему решительным образом отказал.

- Да брось ты галдеть, право слово, - вставил наконец-то Пажитный, важно шествуя по коридорам второго этажа в сторону своего кабинета. - Скажи хоть, кто посетитель?

- Да барон этот. Немец Габсбург.

- Габсбург? - чуть не поперхнулся издатель, все-таки угадав, о ком идет речь. - Нет, до таких персон братья Пажитные пока не доросли. А что же он хочет?

- Эмм... сказал, что должен предупредить о чем-то.

- Так расспросил бы и отпустил себе?

- Я барона?

- Окстись, Гриша, какой он барон?

- А разве нет?

- Ни в коем разе. Я специально справлялся, так никто про него ничего не ведает.

Лицо секретаря стало более уверенным после этой новости, потому как уже два часа он ломал голову над тем, соответствует ли его откровенно мещанское поведение присутствовавшему рядом с ним дворянину.

Коротко поздоровавшись с заждавшимся посетителем и оставив секретарю свою одежду, Пажитный вошел в кабинет, бросив через плечо:

- Григорий, через пять минут буду готов принять.

Григорий поклонился хлопнувшей двери.