Легенда дьявольского перекрестка

С этими словами Дитмар Праведный приказал сыну отрубить головы пленникам. Мальчик был слишком мал для предложенного ему меча, слишком неопытен в обращении с ним, и потому понадобилось много ударов, чтобы нанести каждому из приговоренных действительно смертельные раны. Младшему из сыновей князя мальчик голову отрубить не смог, а просто размозжил ее, старший долго мучился, пока не догадался вывернуть шею, и очередной удар перерубил артерию.

Неожиданно к Дитмару подъехал старик, сказавший:

- Господин, на этом ненавистный нам род не пресекся. Остается еще один княжеский сын, и у него, к сожалению, прав на эти земли гораздо больше, чем у вас.

- Да, мой верный Лукас, я прекрасно это знаю, - сказал Дитмар Праведный. - Но ведь ты не напрасно ешь хлеб с моих рук и скажешь, где находится мой последний враг?

- В Северном Пфальце, господин. Он скрывается под именем Михаэля Бреверна, - ответил Лукас Зайдель. - Вам стоит только обмолвиться, и мои люди перережут ему глотку.

Все происходящее было настолько реально, а смысл подслушанных речей так понятен, что Матиас начисто забыл о своем бесплотном виде и ринулся на всадников. Он не добрался ни до кого из них, мир стал черным, монах ощутил бесконечное падение и открыл глаза. Лежа в поле, он видел полуденное солнце, висевшее точно над ним.

Выяснилось, что в забытьи францисканец пролежал ночь, утро и половину дня. Возможно, сочтя Матиаса мертвым, негодные попутчики обобрали его до нитки, оставив лишь балахон да рекомендательные и сопроводительные письма, спрятанные поближе к телу.

Пережив ночное откровение, монах продолжил слышать голоса ангелов и более не сомневался в данном ему повелении. Преисполненный веры он устремился в Северный Пфальц, чтобы отыскать истинного князя и изменить грядущие события.

Глава сорок вторая

Михаэль Бреверн перевел дух и продолжил рассказывать, как Матиас проделал большую часть пути пешком, как благодарил Всевышнего за то, что ему довелось быть именно францисканцем, которые приучены к лишениям дальней дороги, к замене пищи молитвой.

Монах решил не обращаться к Церкви за помощью и, имея хорошую возможность встретиться со знакомым священником, мимо города которого проходил, не стал этого делать. Подобного запрета ангелы не налагали, однако рассуждал Матиас довольно здраво. Во-первых, он не знал, как толково объяснить случившееся с ним, а если бы упорствовал, раз за разом пересказывая видение и данное ему откровение, то монаха легко сочли бы буйно помешанным. Во-вторых, что-то подсказывало Матиасу опасность преждевременного разглашения существования Михаэля, законного наследника имперского князя. В-третьих, монах банально страшился случайным образом проболтаться предателям или даже прямым пособникам Дитмара Праведного, маскировавшимся под добропорядочных богобоязненных служителей Церкви. Если уж правая рука князя, Лукас Зайдель, испытанный, казалось бы, самой жизнью не единожды, в будущем явит себя как коварный изменник, то кому в этом мире можно довериться, кроме Господа?

Монах шел, потом плелся, и молитвы перестали придавать ему сил. И все же он был услышан: Матиас встретил крестьян, ехавших по своим делам через Северный Пфальц, к которым присоединился. Если бы сбитые в кровь донельзя уставшие ноги монаха обрели вдруг собственный разум и голос, то в скрипучей и шаткой телеге крестьян они бы громко исполнили небесам дюжину панегириков.

- Изложенное Матиасом не оставляло оснований для сомнений в том, что он самым серьезным образом посвящен в тайну, ставшую не так давно известной и мне, - говорил Михаэль Бреверн внимательно слушавшим его путникам. - Тем не менее рассказ совершенно незнакомого францисканца вызывал во мне крайнюю внутреннюю напряженность. Ему было откровение, он пережил предупреждение о грядущем, но что следовало делать мне? Мне-то не слышался гремящий голос Метатрона, ангелы не нашептывали подсказок, куда идти и как поступать. В тот период я смутно представлял себе, где находится княжество моего отца, и тем более не имел никакого собственного суждения о том, как должен заявить о себе и принадлежащих мне правах. Вместе с тем я ведь дал слово, что раз и навсегда забуду о своем происхождении, тихо-мирно переберусь в далекие края, где превращусь для всех в состоятельного незнакомца, не торопящегося слиться с обществом и стать своим человеком для местных жителей.

Я детально описал Матиасу причины своих колебаний, ход мыслей и услышал в ответ:

- Мой юный господин, вы тревожитесь над решением ложной дилеммы, когда задаетесь вопросом: соблюсти веление Господа или выполнить обещанное людям. Чтобы разобраться, просто задумайтесь, что главнее в этой ситуации: слово, данное предателю вашего отца, или воля нашего Господа?

- Воля Господа, - не мешкая, заявил я. - Тогда объясните, какую роль определил Он для меня, и что нас ожидает впереди.