Легенда дьявольского перекрестка

Мою мнимую смерть организовал Зайдель, при этом и меня самого он не преминул превратить в символ нового витка войны: во всеуслышание объявили, что меня закололи на прогулке наемные убийцы, подосланные лично Дитмаром Праведным, и моя смерть должна быть отмщена. В действительности же я был отправлен в Северный Пфальц, где и жил в Бреверне под одновременным присмотром людей отца и герцога. Имелись опасения, что Вайстрауд предпримет попытки устранить меня, тем самым обезопасив будущее дочери и ее детей, однако герцог оказался человеком чести и не нарушил обещаний, данных моему отцу. В свою очередь и отец сдержал свою часть уговора, преступив обязательства только однажды: вопреки обету он навестил меня в Гайдене, когда я пытался спеть ему старую детскую песенку из распахнутого окна. Это был единственный раз, и он оказался тяжелым для нас обоих.

Война с Дитмаром закончилась перемирием, длящимся до наших дней. Герцог умер, когда старшему из моих братьев исполнилось одиннадцать, и тот в столь раннем возрасте стал правителем герцогства. Младшему брату тогда было девять лет, а ныне он управляет владениями моего покойного отца.

Поведав об этом, старик Зайдель предложил мне два варианта развития событий. Если бы я решился громко заявить всю правду о себе, стал бы претендовать на титул и наследство моего отца, то уже не мог бы рассчитывать на мнимую гибель. Меня бы убили на самом деле. Второй вариант предусматривал получение нового имени, крупной суммы денег в качестве отступного и переезда в северные земли Империи по достижению мною шестнадцати лет. Я должен был навсегда забыть, кто я и откуда, никому не раскрываться и никогда даже близко не приближаться к местам, где появился на свет.

Я спросил Зайделя, не проще ли было вообще ничего мне не рассказывать или умело солгать? Он ответил отрицательно и с усмешкой взглянул на меня, как умудренный опытом старик смотрит на подростка, который с умным видом брякнул необычайную глупость.

- Рассказать следовало обязательно, ведь неизвестность и подозрения вечно толкают на поиски истины, - пояснял Зайдель. - И в этих поисках может произойти все, что угодно. Ты можешь обрести ложное представление о случившемся, проникнуться ненавистью ко всему и вся, погибнуть, но и уничтожить многое вокруг. Ты можешь натолкнуться на доброжелателей, желающих во что бы то ни стало видеть торжество справедливости, торжество истины в ущерб покою и миру. Можешь наткнуться на коварных подстрекателей, которые используют тебя в своих интересах. Что же касается умелой лжи, она обязательно бы всплыла и вышла нам боком. Солгать в подобной ситуации, пусть и весьма умело, можно через десятилетия, через века, но не тогда, когда еще живы свидетели, когда ходят по миру те, кто видит повсюду сплошные заговоры и тайны.

Вы все - первые люди, кому я рассказываю о том, что являюсь истинным наследником имперского князя. И этот рассказ делает очевидным мой выбор из вариантов, предложенных Зайделем: я выбрал жизнь, согласился на деньги и переезд. Разумеется, не все им сказанное я принял на веру.

Глава сорок первая

- И правильно сделали, что не стали безоглядно верить словам Лукаса Зайделя, - несколько утомленным голосом прокомментировал Малах Га-Мавет. - Например, он сильно преувеличил честность Альфреда Вайстрауда. В том, что вы живы, следует благодарить вторую жену вашего отца, а отнюдь не герцога, который однажды подослал к вам отравителя. Помните, как вы заболели в возрасте восьми лет и неделю провалялись в горячке? Дочь герцога, узнала об этом, и заявила, что ни при каких обстоятельствах не допустит вашего убийства. В моем представлении такой поступок не логичен, учитывая ее стремление устранить возможные преграды для своих сыновей, хотя что я понимаю в людях? Ничего не понимаю и уже отчаялся понять. А еще Зайдель не признался вам в том, что до самой смерти вы будете находиться под пристальным наблюдением. Многие из тех, кого вы называли друзьями, искренне симпатизировали вам и это не мешало им были соглядатаями на службе у ваших братьев, посвященных в семейную тайну. Один из таких друзей был нанят лично Зайделем и несколько месяцев преследовал вас, пока ему не представился удобный случай завести тесное знакомство. Этого друга звали Густавом Шельдером, спасшим вас от вероятной смерти. Находясь в Зеенвице, вы так горько его оплакивали. Михаэль, переходите уже к истории о поддельном монахе. У вас не так много времени, чтобы делиться всеми откровениями.

Михаэль Бреверн хотел то ли что-то уточнить, то ли возразить, но сдержался и промолчал, отчего-то вспомнив Густава, своего умершего товарища, и его заливистый смех, который теперь стал казаться лицемерным и неприятным. Он только грустно покачал головой, продолжая: