Легенда о Безголовом

– Хорошо, пусть будет Анатолий. Но лучше б вы начали с самого начала. Вы говорите так, будто мне многое известно и я хорошо понимаю, о чем речь. Это какая-то местная легенда? Вы решили меня немного развлечь?

– Если бы все сводилось к развлечениям… – Бондарь снова взглянул на меня своим странно мерцающим взглядом. – Извините, я и в самом деле увлекся. С начала – так с начала! – Он откашлялся и продолжил тоном экскурсовода: – Для вас наверняка не новость, что территория современного Подолья долгое время была частью Польши и находилась под властью Речи Посполитой. Название Подольск наш городок получил только при советской власти, причем оно оказалось не слишком удачным – отсюда и полусотни километров не наберется до Каменец-Подольского. А раньше, во времена Польши, он звался Яров. В окрестностях множество оврагов, а почти рядом село Ржеутов Яр. После второго раздела Польши Подолье вошло в состав Российской империи, но городок сохранил прежнее название. Дед Витольда, Бронислав Ржеутский, получил эти земли в дар от польского короля за личные воинские заслуги. Таким образом, несколько следующих поколений Ржеутских – потомственные дворяне из рода коронных гетманов Речи Посполитой, которые, когда власть сменилась, перешли из католичества в православие и с конца восемнадцатого столетия до самого большевистского переворота оставались подданными российских царей… Если эти подробности вам не интересны, – не меняя интонации, произнес он, и мне стало стыдно за постное выражение собственного лица, – скажу сразу: эта информация необходима, чтобы понять то, о чем речь пойдет дальше.

– Извините, я не…

– Неважно, – отмахнулся Бондарь. – Потерпите еще немного… Итак, внук Бронислава и сын Яноша Ржеутских, молодой Витольд, сделал стремительную, да что там – головокружительную карьеру в российской армии. Уже в двадцать восемь лет он дослужился до полковника, вообразите! Я не имею сведений о том, как относился Бронислав к внуку-коллаборационисту, но Витольду, очевидно, было совершенно безразлично, какому государю служить, лишь бы это приносило ему чины и соответствующее им положение в обществе. Ржеутские никогда не были рьяными поборниками национальной идеи, но сейчас речь не об этом. Известно, что любой слишком стремительный взлет заканчивается не менее стремительным падением. В случае с Витольдом – буквально: однажды ночью он возвращался домой верхом через лес, и на него напала стая волков. Испуганный конь понес, угодил копытом в барсучью нору, сломал ногу и рухнул, а всадник вылетел из седла. К счастью это произошло почти рядом с жильем. На крик Витольда выскочили крестьяне с факелами, отогнали волков, а молодого господина в бессознательном состоянии перенесли в первую попавшуюся хату, туда же позвали врача. Спина оказалась не слишком поврежденной, и после длительного лечения Витольд снова смог ходить. А вот с правой ногой было куда сложнее: серьезный перелом, шины лекарь наложил впопыхах, и кость неправильно срослась. Со временем хромота полковника стала почти незаметной, но на военной карьере можно было ставить крест. Кстати, нам удалось выяснить, что вот этот портрет Витольда Ржеутского написан художником-французом спустя два года после того, как все это произошло, и полковник вышел в отставку, окончательно поселившись в родовом имении…

Пока он все это говорил, я переместилась поближе к окну и оперлась о подоконник. Что-то успело измениться: с утра светило сентябрьское солнышко, обещая скорое бабье лето, а за то время, пока мы были в музее, оно скрылось за тучами, и теперь на всем лежала какая-то свинцовая дымка. Несмотря на то что время едва перевалило за полдень, вокруг потемнело. Так бывает, когда собирается затяжной дождь, но дождем даже не пахло.

Однако перемена погоды ничего не значила. И Бондарь не обратил ни малейшего внимания на свинцовые сумерки за окном, увлекшись собственным рассказом. Эту историю он, очевидно, любил и всякий раз излагал ее как впервые.

– Молодой Ржеутский и до того не отличался мягким нравом. Раньше его негативные эмоции находили выход на службе. Теперь же Витольд словно с цепи сорвался, и первыми от приступов господского гнева начали страдать холопы. Но на первых порах ничто не предвещало беды. Бронислав Ржеутский тихо скончался в собственной постели, громадного наследства хватило на всех, и ни у кого из членов семьи не было причин обижаться на старика. Бóльшую часть своей доли Витольд потратил на перестройку имения. Обратили внимание на макет? Ржеутский в самом деле превратил свои владения во что-то вроде рыцарского замка. Отец не возражал, понимая тоску сына по утраченным возможностям и даже радуясь тому, что зов древней крови побуждает его строить дворец, подобный тем, в каких жили их предки во времена расцвета Речи Посполитой. К тому же молодой хозяин имения перестал грустить и наведываться в винный погреб.