Легенда о черном алмазе

Под вечер, неторопливо шагая со стороны вокзала, к домику дедушки Митрофана приблизился неизвестный парень с увесистой корзиной в руке. Еще издали он крикнул:

- Могу ли я видеть товарища Емельяна по фамилии Пугач?

- А как же? - отозвался Емелька.- Тут как тут…

Парень подошел поближе, поставил наземь корзину, поздоровался:

- Это и есть дом дедушки Митрофана?

Макарыч стоял на крылечке, скрестив па груди руки, пребывая в самом отличном настроении.

- Да, это мой дом.

Парень поклонился.

- Вам привет от Бочки.

Анка взвизгнула от смеха и спряталась за спину Костика, а дедушка спросил деловито:

- От какой бочки? С пивом или с квасом?

- От нашего участкового Василия Ивановича Бочки,- строго произнес парень, подчеркивая каждое слово.

Дедушка Митрофан поспешно сбежал с крылечка, хлопнул парня по плечу, крепко потряс ему руку.

- Спасибо, уважаемый, так и нужно было сказать - от товарища Бочки. Признаться, я даже растерялся. Однако при чем тут Емельян?

Парень прищелкнул каблуками:

- В этой корзине гостинец товарищу Емельяну и его друзьям. Товарищ Бочка сказал, чтобы ужинали без него. Обещает зайти к вам через пару дней, как только выполнит срочное задание.

С этими словами парень взял под козырек кепки, сделал поворот «кругом» и двинулся в обратный путь четким военным шагом.

Емелька проводил его взглядом и кивнул приятелям:

- Это, понимаю, по-следопытски: если самому в дорогу, все равно друзей не забывай.- Ему очень хотелось поскорее заглянуть в корзину, но он еще выдержал паузу.- Мы это правило запомним: так будем всегда поступать. Ясно?

Костик и Анка подтвердили:

- Так точно, Старшой!..

И вот увесистая корзинка уже на крыльце, и дедушка Митрофан достает какой-то сверток, разворачивает его и произносит громко и весело:

- Доброе братство - лучшее богатство! Хлебушко, дружки, да какой душистый! И еще теплый.

Кроме буханки, в корзинке оказались десяток картофелин, круг колбасы, пара луковиц, пакетик сахару, пачка чаю. Даже горстку соли Василий Иванович не забыл положить, но Анка вместо того, чтобы радоваться, стала хныкать:

- Почему ушли от меня тайком?.. Почему не разбудили?

Емелька сказал ей в утешение:

- Сама должна понимать: что тебе делать в милиции? Ну, встретились мужики, познакомились, потолковали. Он и про тебя спрашивал: как там Кудряшка поживает?

- Враки,- отрезала Анка.- Откуда ему знать какую-то Кудряшку?

- Вот я и хочу у тебя спросить: откуда бы ему знать и про часы Елизара Гарбуза, и про каурого жеребенка, и про куницу? Ему положено знать! Он следопыт.

- Так это же вроде бы как и мы? - почти закричала Анка и запрыгала на одной ноге.- Ух, какое красивое слово: сле-до-ныт!

- Вот что, приятели,- решительно предложил хозяин,- разговорами сыт не будешь, кроме того, без обеда не красна беседа. Вы-то, ребятки, знаете, как разрушен, выжжен, растоптан злым недругом наш Донбасс! Трудно живется и рабочему, и хлеборобу,- все разграбил, сожрал или вывез обжора-фашист. И вот на развалинах, на загубленных пашнях тот же рабочий, крестьянин, солдат делится своей малой пайкой хлеба, соли, пшена с детишками. Много вас, осиротевших на дорогах войны, и каждому нужно помочь, каждого пригреть, накормить… Это ваше счастье, ребята, что вы - дети такого великого и доброго народа.

Когда уже усаживались за стол, с наслаждением вдыхая душистый пар от вареной картошки, Емелька спросил:

- А где же Тит спрятался? В каморке темно…

Митрофан Макарыч лишь передернул плечами:

- Разве за ним углядишь? Может, где-то люди добрые пригрели, накормили. Это же надо, чтобы такое приключилось: человек не помнит, кто он, откуда, как зовут… Много война бед наделала, много калек на дорогах оставила. Василий Иванович Бочка говорил мне, что где-то под Харьковом есть особая больница. Он уже написал запрос, чтобы Тита приняли на лечение.

Ужин удался на славу: с шутками, весельем и смехом. Потом, убрав со стола, они еще долго сидели на крылечке, глядя на речной простор, на котором плавились и дробились, разбрасывая осколки, синие, голубые, желтые, красные звезды.

- Не верится,- молвил Емелька, словно бы думая вслух,- что недавно и тут рвались снаряды, гудели самолеты, свистели пули. Вой там, за рекой, братская могила: двадцать пять фамилий на щите: русские, украинские, грузинские, а у одного солдата фамилия - Богатырь. Я ни разу в жизни его не видел, но как подойду к тому щиту - вот он, передо мной, и каждая черточка лица знакомая. Чудо, не иначе: откуда бы мне знать, каким он был, но я и во сне его вижу - рослого, русого, сероглазого,- и веселый голос узнаю. И еще я верю: он был очень добрый.

Опираясь локтем о колено, дедушка Митрофан задумчиво смотрел на реку, и в зрачках его глаз под нависшими лохматыми бровями Емелька это приметил) повторялись речные отблески звезд.

- Расскажите нам,- попросил Костя, стараясь заглянуть в глаза деду Митрофану,- как вы тогда к железной дороге подкрадывались и рельсы развели.

Дед распушил бороду, расправил плечи.