Легенда о черном алмазе

- Верно,- согласился Емелька.- Хорошо нам было у шахтеров, только жаль - недолго. Громом и пылью фронт со степи надвинулся, а там глядим - танки с крестами на броне объявились. Тогда наша докторша Мария Петровна заплакала, а доктор Иван Иванович сначала прикрикнул на нее, потом отвернулся и махнул рукой. Вечером вокруг «:СВ» чужие солдаты во всем зеленом забегали, зачем-то повыбивали все стекла в окнах. Они подогнали к нашему крыльцу грузовую машину, посадили в кузов Ивана Ивановича и Марию Петровну и куда-то увезли. На ночь у двери поставили часового. У него был карманный фонарик, так он только и знал, что открывал двери и освещал нас тем фонариком, будто пересчитывал. А потом, видно, с фонариком надоело забавляться: прислушались - не топчется, притих. Тогда я подкрался к двери, тихонько нажал на щеколду, приоткрыл. Солдат сидел на ступеньке и спал, на винтовку опершись. Я шепотом команду подал: «Босиком… по крылечку, за угол дома и… кто куда!» А пацаны и девчонки все соображали: мигом собрались - да юрк на крылечко, да гуськом… гуськом… Утром немцы принялись нас разыскивать. Пятерых или шестерых схватили. Остальные по шахтерским семьям рассеялись. И мне повезло: у доброй старушки на чердаке спрятался. Она мне печеную картошку передавала: последним делилась, что имела. А когда фронт откатился в сторону Лихой и городок притих, будто вымер, спустился я с чердака, хозяюшке спасибо сказал, поклонился и степью, степью, подальше от дорог, чтобы с «зеленышами» не встретиться. Мы так меж собой фашистов называли потому, что у них шинели были зеленые.

- И правильно сделал,- одобрительно поддержал Костя.- Подальше от дорог - спокойнее.

Но дед Митрофан не скрыл сомнения:

- А сколько же тебе, любезный, в ту нору было? Ну-ка, давай сосчитаем…

Емелька даже притопнул о ступеньку ногой:

- Что, деда… не веришь?

- Сказано: верь, но проверяй,- строго отрезал дед.- Сколько тебе сейчас? Скоро четырнадцать? Значит, тогда, в сорок втором, только десять стукнуло? И до чего же ты ловок был, ежели все ловушки обошел и ни разу немцам не попался.

Емелька и совсем рассердился:

- Не веришь, дед, не стану рассказывать!

Митрофан подумал и молвил мягко, почти ласково:

Не подымай пос, Емельян,- споткнешься. И потом, товарищ Пугачев, ты же в гостях, а гость хозяину должен быть приятен.

- Извини, дед. Быстро не расскажешь, а зачем тянуть? На станции Соль, под Артемовском, немцы облаву устроили: хватали всех подряд, без разбору - и на вокзал, в эшелон. В товарном вагоне, куда и меня кинули, было человек сорок - и взрослые, и детвора. Кто-то сказал, что повезут в Германию и что возврата оттуда нету. В том вагоне я шустрого мальчишку встретил. «Я,- говорит,- Костя Котиков, а по кличке Ко-Ко, хочешь, подружимся?» - «А чего бы не подружиться? - ответил я шустрому.- Одному не страшно, а двоим веселей. Давай». Так мы познакомились и подружились. И сразу же решили бежать. Был сорок третий год, наши наступали. Ого, как пылили немцы по всем дорогам, как метались по станциям, по городам…

Емелька умолк и слегка приподнялся на ступеньки, вглядываясь в неясный берег реки.

- Почему притих? - нетерпеливо спросила Анка.- Я это знаю, но все равно интересно.

Емелька все вглядывался в берег реки.

- Дальше пускай Ко-Ко рассказывает. Мы с ним после того вагона не расставались. А потом и ты к нам прилипла, как смола.

Анка обиделась:

- Подумаешь, как смола! Сам говорил, что третий не лишний.

Дед сказал примирительно:

- Ладно, Кудряшка, он пошутил. Но шутка шуткой, а дело делом. Поэтому хочу спросить вас, голуби, вот о чем: сколько нас возле домика… четверо?

- Конечно! - подтвердил Костик и, удивленный странным вопросом деда, забыл закрыть рот.- Может, пересчитаем?

Митрофан погрозил кому-то пальцем:

- Я - старый воробей: все вижу, все слышу, все примечаю. Пятеро нас, дружки… Да, пятеро.

Костик поежился, а Кудряшка испугалась:

- Ой, дед, что с тобой?

- Пятый сейчас возле лодки,- спокойно молвил дед.- Кто он? Почему тайком крадется, не объявится?

- Я вижу его,- сказал Емелька.- Вон, вроде бы тень…

Он спрыгнул с крыльца и легкой, неслышной походкой двинулся к берегу. Силуэт человека смутно обозначился на лунной ряби реки. Наверное, тот человек заметил Емельяна, присел, метнулся в сторону от лодки и словно бы растворился в густой синеве ночи.

Минуту или две Старшой постоял у кормы «Нырка», потом вернулся к дому.

- Не понимаю,- сказал он.

- Может, показалось? - тихонько спросила Лика.

- Разберемся,- помолчав, решил Макарыч.- Все станет на свои места. А теперь, голуби мои, спать.

13 Бессонница. Размышления Анки. Ночная операция. Два камешка. Отвага мед пьет.