Легенда о Чёрном ангеле

— Мой, — киваю, потому что нет смысла обманывать и что-то скрывать.

— А эта с… Алёна то есть, значит, работает у вас?

— Уже нет, я её уволил.

— Плохо задницей трясла? Или клиентам недостаточно хорошо отсасывала?

Он явно на пороге грандиозной истерики, но я не дам ему слететь с катушек. Слишком хорошо знаю, чем такое закончиться может.

— Слушай меня сюда, мальчик, — начинаю и подхожу к столику, где всё ещё стоит бутылка виски. Мы с Роджером и трети не выпили, всё больше языками трепали, потому для терапии разбитого сердца ещё достаточно спиртного. — Да, в этом клубе есть приватные комнаты. Да, это не самое приличное место в городе, но Алёна здесь просто танцевала.

Миша молчит, сжимая и разжимая кулаки, а воздух из лёгких выходит с болезненным свистом. Он сейчас больше напоминает раненого зверя, но жалеть нельзя. Лучше в морду заехать, чем жалеть.

— Присаживайся, не стой столбом.

Миша зажмуривается и встряхивает головой, а на смуглом лице лихорадочный  румянец вспыхивает. Сейчас парень так подавлен и почти уничтожен предательством, что смотреть больно. Не мешаю ему молчать, в мыслях своих скорбный путаться. Пусть немного в себя придёт, пусть успокоится — с холодным рассудком всё кажется намного проще. И даётся легче.

— Выпить можно? — спрашивает вдруг, будто до этого не слышал моего вопроса, а голос хриплый и треснувший.

— Нужно, — киваю и указываю рукой на одно из кресел.

Молча наливаю половину стакана и жду, когда Миша сядет.

Тишину нарушают лишь приглушённые звуки чужого веселья. Нажимаю на спрятанную от глаз кнопку, и роллет спускается на окно всё ниже и ниже, отсекая нас от всего мира. Не нужно парню сейчас пялиться на танцовщиц, лишнее это. Это равносильно расковыриванию ран раскалёным железом — ничего хорошего и правильного.

— Ты устроил в моём клубе драку, — говорю, когда Миша берёт в руки стакан. — Зачем?

Криво улыбается и делает большой глоток. Правильно, мальчик, пей.

— Потому что эти идиоты знали про выходки Алёны. Все знали, а я как лох! Знали и смеялись за спиной! — шипит, а в глазах боль с яростью мешаются.

Не знаю, кого именно он имеет в виду, но, наверное, своих друзей.

— И тебе не сказали?

Кивает, снова отпивая щедрую порцию, а я думаю о том, что нужно еду заказать, а то развезёт парня. Вряд ли он, конечно, есть захочет, но чувствую себя вроде как обязанным.

Пока он терзается своей болью и обидой, набираю телефон администратора и распоряжаюсь, чтобы в мой кабинет принесли какой-нибудь еды. Неважно что, главное, побыстрее.

— И ты решил разобраться по-мужски: набить морду другу, правильно?

Снова кивок, а я усмехаюсь. Хороший ведь пацан. И надо было ему в это дерьмо вляпаться.

Когда приносят еду, Миша не проявляет к этому событию ни малейшего интереса, всё глубже погружаясь в себя. Вот лучше бы орал и ногами топал, честное слово.

— А если бы ты убил его? Подумал об этом? Или не я оказался бы владельцем клуба, и тебя в ментуру загребли на радость матери? Мозги вообще включать нужно или и так сойдёт?

Миша смотрит исподлобья, глухой к любым доводам рассудка, и я понимаю, что мои слова для него, что мёртвому припарка. Мы и виделись-то всего один раз в жизни, кто я для него? Левый хер, который, ко всему прочему, ещё и с его матерью спит. Ну, об этом он, возможно, не знает, но всё-таки.

Чёрт, Марго… Мне вдруг дико хочется услышать её голос, увидеть её.

Вдруг дверь распахивается, и на пороге неожиданно возникает Фома.

— Шеф, до тебя опять не дозвониться! Какого хрена телефон выключил?

Мать их, телефон на зарядку поставить забыл, а ведь собирался. Склероз, не иначе.

Фома возбуждён чем-то, но хмурится и молчит, завидев постороннего в кабинете. Знает, что реши сболтнуть лишнего ему будет плохо и больно, потому замирает, выразительно глядя на меня.

— Посиди пока, я сейчас, — говорю, а Миша даже не реагирует. Чёрт, не нравится мне его состояние, совсем не нравится.

Выхожу из кабинета, плотно прикрываю за собой дверь и иду в конец коридора, где в небольшой нише спрятался чёрный диван. Место укромное, можно и пообщаться.

— Пытались убить казначея южного филиала, — шипит Фома, не откладывая разговор в долгий ящик.

Да что б оно всё к чёрту провалилось, в бездну адову!

— Пытались? Значит, жив?

Это уже радует, чем бы в итоге всё не обернулось.

— Да, хвала дорожным богам, уцелел. В какой-то пивнушке оттягивался, пошёл на улицу поссать, а там его и огрели. Хорошо, что его баба ломанулась за ним. Если бы не она, Князю крышка.

— Хорошая баба, — усмехаюсь, думая, что женщины всё-таки преданные и способные куда как на большее, чем мужики.

Фома смеётся, и звук этот раскатистый — эхом под сводами потолка.

— Представь, она набросилась на упыря сзади, расцарапала ему рожу, орала, как ни в себя, звала на помощь, это помогло его поймать.

Неужели хоть одна хорошая новость за последние дни? Прям не верится.

— И что там сейчас?

— Братья везут сюда подонка, к собранию как раз успеют.

— А вот это уже отлично! — говорю и улыбаюсь. — Главное, чтобы не прикончили козла на радостях.

Фома снова смеётся и чешет небритый, покрытый тёмной щетиной, подбородок.