Легенда о Чжаояо. Книга 2

– Так, время почти вышло. Мне нужно собрать посуду и отправляться в путь, – сказал Чжу Цзи, держа чашку с чаем. – Я знаю, что Ли Чэньлань любит тебя. Можешь передать ему мой совет: пусть он восстановит печать, а затем сам войдет в нее. Так он не принесет вреда миру и не заставит других страдать.

Легко тебе говорить…

«Твое существование опасно для мира, поэтому ты должен восстановить свою темницу, добровольно войти в нее и больше оттуда не показываться» – как я скажу такое Мо Цину? От одной мысли об этом перед глазами возникало его страдальческое лицо и мое сердце рвалось на части.

Проснувшись… я оказалась в объятиях Мо Цина. Небо уже светлело.

Едва я глубоко вздохнула, он прошептал мне на ухо:

– Чжаояо, солнце взошло.

Такие простые слова, но на меня тут же нахлынула грусть. Солнце взошло…

«Мо Цин, в ближайшие годы я надеялась каждый рассвет встречать вместе с тобой, только… возможно ли это для нас?»

Вдруг он слегка напрягся. Я подняла на него глаза:

– Что такое?

Мо Цин чуть заметно улыбнулся и прошептал:

– Рука онемела.

Его голос был так нежен, что я будто влюбилась заново, и мое сердце загорелось решимостью. Внутренний он демон или нет – все равно. Я просто хочу быть с ним. Ни за что не заставлю его восстановить проклятую печать, пусть даже придется дать отпор последователям небесного пути или самим Небесам. Если хоть один бессмертный посмеет прикоснуться к моему Мо Цину, я без колебаний его убью. Хоть самого Будду! Никто в этом мире не помешает нам быть вместе! А случится самое страшное – ворвусь на эти проклятые Небеса и сделаю так, чтобы все влюбленные на свете умерли вместе с нами. Я ничего не боюсь!

Стоило подумать об этом, как настроение заметно улучшилось. Мо Цин нежно гладил мои волосы, и я повернулась, чтобы посмотреть на него. Его взор был устремлен вдаль, на восходящее солнце, а на губах играла легкая улыбка, за которой прятались тревоги.

Как только небо стало совсем голубым, Мо Цин вернулся к делам, а я удалилась в свои покои. Вскоре пришла Шици и сразу бросилась обнимать меня. Погруженная в свои мысли, я не устояла на ногах и ударилась о стол, и тогда что-то с лязгом упало на пол. Я обернулась и замерла. Зеркало Отражения Сердца… Похоже, оно было на мне.

После слов Цзян У я очень старалась скрыть свои подозрения от Мо Цина, поэтому сделала вид, будто позабыла о зеркале, и перестала носить его, хотя догадывалась, какого труда стоило отыскать подвеску на моей родине. Я точно знала, что не надевала ее и сегодня. Значит, Мо Цин украдкой спрятал зеркало Отражения Сердца у меня за поясом…

Чжу Цзи сказал, что его внутренний демон родился из подозрительности. Неужели Мо Цин мне не доверял? Как бы то ни было, я не могу сердиться на него. Главное, что он знает все о моих планах и что мне известно его происхождение…

Я вспомнила подробности сегодняшнего утра, и сердце пропустило удар. Его молчание… Что оно могло означать? А вдруг он…

Оттолкнув Шици, я рассеяла сознание, чтобы обыскать гору Праха. Нужно было срочно найти Мо Цина. Узнав, что он на Южной горе, я тотчас же перенеслась туда и схватила его за руку:

– Ты уже все знаешь, да? Ты же не собираешься восстанавливать ту печать? Не…

Они оба спокойно посмотрели на меня. Лекарь нахмурился:

– Какую печать?

Не обратив на него внимания, Мо Цин ответил:

– Нет, мои мысли совпадают с твоими.

Какими? Остаться со мной во что бы то ни стало и убить любого, кто попытается помешать нам, хоть самого Будду? Он ведь… это имел в виду?

Мо Цин заправил мне за ухо выбившуюся прядку.

– Чжаояо, не бойся, – сказал он, – я тебя не покину.

Пока я ошеломленно смотрела на него, меня одолевало странное чувство. Несомненно, мы оба хотели одного и того же: не расставаться. Однако в его любящем, но настойчивом взгляде я ощутила… некую холодность. Кажется, он… неосознанно менялся.

После того дня Мо Цин начал принимать лекарство для очищения разума, которое готовил для него Гу Ханьгуан. Я же постоянно бегала в палату Тысячи забот, чтобы выяснить, нашел ли какой-нибудь способ Цинь Цяньсянь. К сожалению, он не имел ни малейшего представления, как вылечить внутреннего демона.

Пока мы неутомимо искали решение, нрав Мо Цина с каждым днем становился все жестче и злее. Мне ничего не оставалось, кроме как самой взяться за изучение священных писаний в палате Тысячи забот.

Шици часто сопровождала меня. Во время моих бесед с Цинь Цяньсянем она усаживалась рядом, но, поскольку находила наши разговоры невероятно скучными, быстро засыпала. Иногда бодхисаттва бросал на нее взгляд и с помощью магии осторожно укрывал ее белоснежным шелком. Он делал это так легко и непринужденно, что иногда даже я не замечала, пока однажды озарение не посетило меня.

– Разве Шици не милашка? – вкрадчиво спросила я.

– В нынешние времена очень мало людей, чистых сердцем.