Легенда о Фейлель

Уже в номере, собираясь лечь спать, Эдилейн решилась всё же спросить отца о самочувствии. Она вошла в его комнату и услышала, что в ванной льётся вода. Эди кашлянула и постучалась в дверь.

— Да, солнышко? — тут же отозвался отец. — Тебя что-то беспокоит?

Я сейчас выйду.

— Нет-нет, папочка, — заверила Эди. — У меня всё в порядке. Я хотела… узнать… как ты?

Шум воды стих. Послышался лёгкий шорох поспешно снятого с крючка полотенца, и отец, в наспех запахнутом махровом халате, появился перед дочерью.

— Милая, — он нежно обнял Эди за плечи. — Хватит за меня волноваться. Я не умер, значит, всё прекрасно.

Эдилейн смотрела на отца. Он улыбался, но, несмотря на то, что стоял Дин спиной к свету, Эди заметила, насколько бледным было его лицо и уставшим взгляд светлых глаз.

— Папа, — серьёзно сказала она, — может, мы изменим наши планы… и… не пойдём завтра вечером в театр… Тебе надо выспаться…

— Я высплюсь, — заверил Динаэль. — Сейчас закончу небольшую работу и лягу. Обещаю. А завтра мы пойдём в театр. А послезавтра — к Дерерам. И ничего менять не стоит. Правда.

Услышав о том, что отец ещё собирается сегодня работать, Эдилейн поняла: настаивать на соблюдении им щадящего режима бесполезно. Она вздохнула.

— Спокойной ночи, папочка, — тихо сказала девушка.

— Спокойной ночи, моя заботливая крошка, — ответил Динаэль и нежно поцеловал дочь в лоб.

Эдилейн ушла в свою комнату и, засыпая, всё ещё видела под дверью, разделяющей их спальни, узкую полоску света от настольной лампы на столе отца…

— 76 —

Вечером следующего дня Эдилейн с отцом отправились в театр.

Правда, собиралась Эди более часа. Динаэль в это время занимался делами: он не торопил дочь, не прилёг сам отдохнуть — он что-то искал в медицинском справочнике, выписывал, перечитывал, чертил какие-то схемы и формулы, но всегда отвечал на вопросы Эдилейн, выбегавшей посоветоваться о причёске, украшениях, других деталях туалета…

Театр, прежде всего, поразил девушку своей величественностью и роскошью. Эди доводилось видеть спектакли и слушать оперы, но все прежние представления были как-то скромнее обставлены.

Сегодня же карета Фейлелей остановилась перед широким, ярко освещённым крыльцом с резными перилами, богато украшенными золотым орнаментом. Высокие распахнутые настежь двери открывали взорам поднимавшихся по ступеням посетителей великолепие огромного фойе. Если фасад здания показался Эди волшебным, то для определения убранства внутренних помещений ей пришлось применить похожее восклицание.

— Как чудесно! — восторженно шептала она отцу.

Динаэль улыбался, ведя под руку свою юную спутницу, отвечал на приветствия знакомых, которых оказалось у него тут множество, словно Дин жил в этом городе, а не приехал издалека.

Наряды публики тоже поражали воображение Эдилейн. Она, однако, отметила про себя, взглянув мимоходом в огромное зеркало, что они с отцом смотрятся не менее шикарно, чем остальные. Эди подумалось, что маме, наверное, очень бы пошло подобное пышное вечернее платье. Но вдруг девушка поняла, осознала, почувствовала, что блеск и пышность — это красиво, интересно, но… Мама замечательно хороша в любом наряде. И, самое важное, что папа это знает. И, единственное, о чём он сейчас сожалеет, так о том, что мамы нет рядом… А платье — всего лишь вещь, кусочек материи, талантливо обработанный портным…

В зале Эдилейн уже спокойнее взирала на окружающую её роскошь. А изумительной хрустальной люстрой, под сводами украшенного живописными полотнами потолка, восхищалась только как результатом кропотливого труда мастеров.

Спектакль захватил Эдилейн целиком. Она сопереживала героям, ищущим своё счастье в огромном, полном неожиданностей и опасностей мире. Это была история жизни двух друзей: их юность, проведённая в маленьком городке, первая любовь, молодость, опалённая войной, зрелые годы, поиски пропавших родных, внезапные горести и радости… Всё было в пьесе, разыгранной артистами искренне и самозабвенно…

В антракте Эди побежала покупать программку спектакля — она непременно хотела знать имена исполнителей полюбившихся ей персонажей. Отец остался в зале, беседуя с каким-то важным господином. Когда Эдилейн вернулась, глядя на него виновато-вопросительным взором, Динаэль улыбнулся ей и тихонько признался:

— Прости, солнышко. Мне хотелось, чтобы ты сначала посмотрела спектакль и составила о пьесе своё мнение, а потом уже узнала имя автора.

На программке, зажатой в руке Эди, в правом верхнем углу было напечатано: «По одноимённой пьесе Элфей»…

— 77 —

Утром за Динаэлем зашёл мистер Дерер. Эдилейн, провожавшая отца, услышала несколько фраз, настороживших её.

— Дин, — говорил Дерер, — больше всего желающих попасть на консультацию к именитому доктору, будет у тебя. Пожалуйста, позволь мне ограничить их количество жёсткой регламентацией. Например, как организатор конференции, я имею право назвать строго определённое число клиентов…

— А «лишние» пусть остаются ни с чем? — мягко усмехнулся Динаэль.

— Ты же знаешь, что к тебе пойдут даже те, которые вообще ничем не больны, но любят выискивать у себя недуги, — продолжал Майкл.