Легенда о гетмане. Том I (СИ)

Казалось, теперь, когда по всей Киевщине, Брацлавщине, на Волыни и в Полесье сохранялись лишь отдельные очаги сопротивления поляков и окончательная их ликвидация оставалась делом времени, можно было вздохнуть спокойно и обратиться к насущным заботам по наведению порядка в управлении освобожденными территориями. Однако в это время в гетманскую ставку поступили вести о новой угрозе – форсировав Днепр выше Киева, в Полесье вторгся со своими хоругвями смертельный враг казаков князь лубенский и воевода русский Иеремия Вишневецкий

Глава третья. Бескоролевье (продолжение)

Князь Иеремия Вишневецкий принадлежал к древнему литовскому роду, основоположником которого считался сын Великого князя Литовского Ольгерда Гедиминовича Корибут – Дмитрий. Родовой вотчиной Корибутов – Вишневецких издавна был замок Вишневец в Волынской земле, основанный по преданиям, Солтаном, правнуком Корибута – Дмитрия, но, помимо него, они владели обширными территориями на Волыни, в Литве, под Киевом и на левой стороне Днепра. Хотя многие утверждали, что Дмитрий Вишневецкий, знаменитый казак Байда, являлся прадедом Иеремии, в действительности это было не так – они лишь состояли между собой в отдаленном родстве, принадлежа к двум разным ветвям этого славного в истории Польши рода. Отец князя Иеремии – Михаил был женат на молдавской княжне из рода Могил и, как все его предки исповедовал православие, однако сын, обучаясь в иезуитском колледже, изменил вере отцов и стал ревностным католиком.

Получив после смерти родителей в наследство огромные территории, он показал себя рачительным хозяином. В течение непродолжительного времени он заселил пустующие земли в Посулье на левом берегу Днепра, где при его правлении возникло более четырехсот одних только городов и местечек, не считая сел и хуторов. Столицей своего княжества он сделал Лубны, где и проводил большую часть времени в своем замке. Для защиты своих границ Вишневецкий сформировал настоящее войско, которое ни по численности, ни по вооружению не уступало войскам коронного гетмана, а по подготовке и обученности даже превосходило его.

Служба у князя, хотя и была трудной, но зато и почетной – носить цвета Вишневецкого было мечтой многих шляхтичей, но не для каждого из них она была осуществимой. Иеремия был строг и придирчив при решении вопроса о зачислении в свое войско, принимая туда только лучших из лучших. В его собственной панцирной хоругви, где он сам числился полковником, служили исключительно родовитые шляхтичи, способные самостоятельно снарядить себя и свою челядь. Князь не давал своим солдатам оставаться без дела, постоянно водил их в походы отражать татарские набеги, а в мирное время проводил с ними учения и маневры.

Для содержания собственного двора в Лубнах и многочисленного войска, требовались большие затраты, поэтому народ в княжеских владениях облагался значительными налогами, что вызывало недовольство населения и порой приводило к бунтам, которые князь подавлял с беспримерной жестокостью в назидание другим.

Оставаясь большую часть времени у себя в Лубнах, князь, тем не менее, был в курсе основных событий, происходивших на правом берегу Днепра. Особенно зорко он наблюдал за ситуацией в Запорожье, поэтому подготовка казаков к восстанию не оставалась для него тайной. Однако до наступления весны он не придавал этому особого значения и начал проявлять беспокойство лишь, когда из его владений на Сечь стали убегать целые толпы хлопов. Принятые меры результатов не давали, и даже страх расправы с их семьями не мог удержать крестьян от побегов.

В один из дней в начале мая князь, как обычно, находился в приемном зале своего дворца, восседая в огромном кресле, скорее напоминавшем царский трон. Поверх дорогого камзола, расшитого золотыми нитями и украшенного драгоценными камнями, на нем был одет алый плащ с горностаевым подбоем, смахивающий на королевскую мантию. Красивое лицо князя с несколько выпуклыми глазами цвета голубовато-бледного льда, выглядело гордым и надменным. Он был без головного убора и львиная грива его светло-каштановых волос свободно спадала до самых плеч. Князю в то время было что-то около 36 лет, но выглядел он старше из-за глубоких морщин, пересекавших его высокий мраморный лоб. Вдоль стен в почтительном молчании стояли сановники, командиры и наместники княжеских хоругвей, другая челядь.

Придворные пребывали в тревожном состоянии, так как воевода русский, все более мрачнея, слушал доклад о новой волне крестьянских восстаний в своих землях. Действительно, основания для тревоги имелись – обстановка в Левобережье выходила из – под княжеского контроля. Восстала Полтава, Нежин, Миргород и волнения перекинулись уже непосредственно на территорию Вишневеччины. И сам князь, и его приближенные понимали, что восстания не прекратятся до тех пор, пока не будет уничтожены выступившие из Сечи запорожские полки во главе с их новым предводителем Хмельницким.