Легенда о гетмане. Том I (СИ)

– Может оно и к лучшему, что ты не сразу кинулся на Сечь, – сказал Богун, – поначалу тут было много ляхов, искали тебя по всей степи. А сейчас уже впереди разъездов нет, мы последние.

Хмельницкий испытующе посмотрел на него:

– А сам-то Федор, что будешь делать? Вернешься к Барабашу?

Тот невесело улыбнулся:

– Да ну его к бесу того Барабаша, поеду с тобой, если не прогонишь. И сын у меня на Сечи сейчас должен быть, заодно и свидимся.

– Разве Иван на Запорожье? – вмешался в разговор молчавший до этого великан Нечай. – Вот это здорово, давно с побратимом не виделся!

– Ну, что же, со мной, так со мной. Буду только рад, – деловито сказал Хмельницкий, – но вот как твои люди? Они как поступят? Не хотелось бы, чтобы ляхи узнали, где нас искать.

– А ты спроси их сам, – ответил куренной атаман. – Хлопцы они надежные, да и семей у них нет, настоящие казаки.

Но в это время Тимофей Носач, Пантелей Худорбай, Антон Жданович и остальные из отряда Богуна подъехали к Хмельницкому сами.

– А, что, батько, – сняв шапку, спросил Жданович, смело глядя в глаза Хмельницкому – возьмешь нас с собой на Сечь? Мы тут с хлопцами посовещались…

– Вот и быть по сему, – прервал его Хмельницкий, – милости прошу в наши ряды. Только помните – я объявлен вне закона. Присоединившись ко мне, вы становитесь такими же изгнанниками и преступниками, как и я. Если, кто попадется в руки к ляхам, с того живьем кожу спустят.

– Ты, батько, никогда не бросал нас в беде и мы тебя сейчас не оставим, а там, как Бог даст, – вразнобой ответили казаки.

Глава вторая. Мысли о прошлом

Едва небо на востоке начало светлеть, казаки, спавшие у костра на расстеленных попонах, подложив под голову седла, стали просыпаться. Хотя заморозков еще не было, но свежий ветерок, веявший со стороны Днепра, вместе с волнами набегавшего тумана доносил утреннюю прохладу и сырость. Зябко поеживаясь со сна, казаки стали седлать отдохнувших за ночь коней и уничтожать следы своего пребывания у подножия сторожевого кургана.

– Пошевеливайтесь, сынки, – торопил своих спутников уже давно сидевший в седле Хмельницкий, – у нас еще впереди длинная дорога. Да, и о погоне забывать не следует.

По правде говоря, сейчас, когда его отряд увеличился едва ли не на треть, Богдан не слишком опасался погони. Для того, чтобы справиться с полусотней таких отчаянных сорвиголов, какие были сейчас под его началом, нужно было, по крайней мере, вдвое превосходить их численностью. Не говоря уже о самом Хмельницком, великолепно владевшим саблей и огнестрельным оружием, с ним был такой отчаянный рубака, как Иван Ганжа., который в сабельном бою мог с успехом противостоять трем противникам. О неимоверной физической силе великана Данилы Нечая ходили легенды не только у реестровиков, но и на Запорожье, где силой, смелостью и отвагой удивить кого-либо было трудно. Федор Богун, ходивший еще с королевичем Владиславом на Москву и участвовавший с Сагайдачным в битве при Хотине, знал Дикое поле как свои пять пальцев и владел всеми хитростями казаков и татар. Федор Вешняк, ненамного моложе Хмельницкого, ходил вместе с ним еще под Смоленск, а затем в составе чигиринской сотни десятки раз отражал татарские набеги. Более молодые Тимофей Носач, Григорий Гуляницкий, Антон Жданович, Пантелей Худорбай тоже были не последние из реестровиков. Правда, помимо старых заслуженных казаков в отряде у Хмельницкого были и молодые парубки, которым не приходилось еще участвовать в серьезных сражениях: его сын Тимофей, которому едва исполнилось 16 лет, немногим старше его Петро Дорошенко – внук знаменитого казацкого гетмана Михаила Дорошенко, молодой джура Иван Брюховецкий, Степан Славковский, заведовавший у него в Субботово конюшней. «То не беда, – усмехнулся Богдан своим мыслям, – что они молоды еще и военного опыта не имеют. Зато мужеством и отвагой наделены с избытком».

Тем временем небосклон порозовел. Первые лучи дневного светила озарили степь, и отряд Хмельницкого неторопливой рысью двинулся на юг все дальше вглубь Дикого поля. Здесь проходил печально знаменитый Черный шлях, начинавшийся у днепровских порогов за Переволочной и Кичкасовым перевозом и доходивший до самого Чигирина. Прямой, как стрела, утоптанный за полторы сотни лет миллионами конских копыт, этот степной тракт ассоциировался в народной памяти с опустошительными набегами татар на окраины Литвы и Речи Посполитой на протяжении последних полутора веков. Еще в 1482 году крымский хан Менгли Гирей проложил этот наиболее короткий путь к Киеву, пленив тогда самого киевского воеводу Ивана Ходкевича с его домочадцами и угнав в Крым десятки тысяч киевлян. С тех пор не проходило и года, чтобы татарская орда не вторгалась по нему в пределы Литвы и Речи Посполитой.