Легенда о гетмане. Том I (СИ)

Окрепнув и постоянно пополняя свои ряды, запорожцы стали открыто угрожать новым восстанием против Речи Посполитой, чего не хотели допустить ни поляки, ни Михаил Дорошенко, опасавшийся, что новое казацкое восстание закончится неудачей, как и все предыдущие. Воспользовавшись тем, что в это время в Крыму вспыхнула борьба за власть между наследниками ханского престола Шагин – Гиреем и Девлет-Гиреем, гетман реестровых казаков принял предложение первого помочь ему в борьбе за отцовское наследие. Взяв с собой большую часть реестровиков, Дорошенко ранней весной прибыл с ними на Сечь и призвал запорожцев присоединиться к нему в походе на Крым. Запорожье охотно откликнулось на призыв гетмана и к началу лета большое казачье войско двинулось к Перекопу.

– Так вот, – продолжал Серко свой рассказ, – у Перекопа мы встретили ожесточенное сопротивление татар Шагин-Гирея. Их оказалось гораздо больше, чем рассчитывал гетман, а у Девлет – Гирея сил было явно меньше, чем предполагалось вначале. Несмотря на это, мы в течении шести дней под охраной табора с непрерывными боями дошли до Бахчисарая. Город этот так себе, как крепость не представлял ничего особенного, но оборонялся очень мужественно. С ходу приступом мы его взять не смогли и на следующий день гетман бросил на штурм все войско, лично возглавив атаку.

Серко, пососал потухшую трубку, затем стал выбивать из нее пепел, ударяя по каблуку сапога. Петр слушал его очень внимательно, так как знал, что дед этого штурма Бахчисарая не пережил. Полковник, выбив трубку, спрятал ее в карман и, усевшись поудобнее на валуне, продолжил:

– Очень жаркая битва была, татар наши пушки выкашивали как колосья косой, но и казаков погибло немало. Наконец, мы ворвались в город и, казалось, уже все кончено, но тут шальная пуля сразила гетмана. Я находился в этот момент неподалеку и хорошо видел, как твой дед схватился за грудь, а затем медленно опустился на шею своему скакуну. Отважный он был воин, что и говорить, и смерть принял, как подобает настоящему казаку.

Он помолчал, взглянув в лицо Дорошенко. Тот сидел молча, подперев подбородок рукой. О том, как погиб его дед он слышал с детских лет и от отца, и от других казаков, но каждый раз в такой момент ощущал прилив грусти, хотя деда своего почти и не помнил.

– Коротко говоря, – снова начал полковник, – Бахчисарай мы взяли и добычи захватили всякой во множестве, а, главное, освободили много пленных, захваченных в разное время татарами. Да, вот беда, Шагин-Гирею удалось уйти и, как стало известно, направился он в сторону Кафы. После гибели твоего деда на войсковой раде наказным гетманом был избран Тарас, который решил его преследовать дальше. Но и в Кафе Шагин-Гирея не оказалось, он ушел в горы. Зато тут на невольничьем рынке было несколько тысяч наших невольников: и запорожцев, и донцов, и просто людей, угнанных в полон при татарских набегах. Можешь себе только представить, какое ликование охватило этих несчастных, когда мы ворвались в Кафу. Татары в панике удирали в горы, мы врывались в дома, забирали все, что было ценного. Кто из местных жителей не успел убежать, попадал к нам в плен. Кое-где уже начались пожары, а вскоре запылала вся Кафа. И вот тогда я его и встретил…

..Иван шел по пылающему городу, с любопытством озираясь по сторонам. Он не принимал участия во всеобщей резне, его юной, еще не успевшей очерстветь душе, было противно насилие, чинимое казаками над мирным населением, хотя он и понимал, что они имеют моральное право на эту страшную и жестокую месть своим извечным недругам. Голые по пояс запорожцы, носясь в отблесках пожара с окровавленными саблями в руках, как дьяволы, выскочившие из преисподней, упивались своим торжеством над охваченными ужасом татарами. То из одного, то из другого дома доносились истошные женские вопли, бряцание оружия, крики и хохот казаков. Никто не смел оказать им сопротивление, а некоторые татары, не успевшие вовремя скрыться из Кафы, просто обреченно подставляли свои шеи под острые ножи победителей, не пытаясь даже сопротивляться… Невольники, освобожденные казаками из рабства, теперь упивались местью, гоняясь по всему городу за своими бывшими поработителями. Шум и гам стоял невообразимый. Запах крови, смешанный с запахом дыма от горевших построек, витал над городом.