Легенда о хрустальном яйце

Есть чудесная профессия на свете: служить доброму делу. Профессия эта не требует ни дипломов, ни аттестатов. Добрых дел мастера не заботятся о собственной славе. Единственное их богатство — щедрое, неутомимое сердце, и они раздают его без оглядки.

Иван Филиппович Белянский — отставной офицер. Он мало смыслит в науке, но многое для нее сделал,

В молодости родители уговаривали его пойти учиться. Он наотрез отказался, заявив, что формулы не его стихия. Честный парень не желал обманывать ни себя, ни других. Его приятели поступили в институты, двери которых в то время широко распахнулись для всех, а Белянский собрал маленький сундучок и отправился в Среднюю Азию. Жажда странствий, любопытство, таинственная экзотика пустынь, о которой он начитался в книгах, заставили его покинуть родной дом. Он твердо рассчитывал устроиться погонщиком верблюдов, в крайнем случае — золотоискателем на прииск. Но вышло всё иначе; не нашлось для него ни верблюда, ни золотоносной жилы...

Белянскому предложили место лаборанта на опытной станции слабых токов Среднеазиатского округа связи Наркомата почт и телеграфов. Посулили частые разъезды по республике. Показали карту: линии связи из Ташкента уходили во все стороны — и в Самарканд, и в Бухару, и в Ферганский оазис. И он согласился.

Вот здесь, в лаборатории слабых токов, и познакомились лаборанты Борис Грабовский и Иван Белянский. Казалось, что общего между ними. Один страстно и беззаветно влюблен в науку, другой более чем равнодушен к ней. Один мог дни и ночи напролет читать толстые тома классической физики, другой признавал только книги о путешественниках. Но два противоположных качества сблизили их и сдружили: Грабовский был изумительным рассказчиком, а Белянский любил и умел слушать.

Изобретатель-неудачник поведал юному другу печальную историю своего детища — телефота.

Труба Кеплера, генераторные машины, призма Николя — всё это, конечно, находилось по ту сторону небогатых научных познаний Ивана Белянского. Но Грабовский сразу же заразил его фантастическим замыслом, своей железной верой в реальность изобретения. И Белянский становится верным Санчо Пансой в суровых странствиях своего друга-изобретателя.

Летом двадцать седьмого года Белянский приехал по делам испытательной станции в Самарканд — в то время столицу Узбекистана. Здесь находилось правительство республики и центральные учреждения.

Несколько дней просидел Белянский в приемной ЦИК Узбекской ССР. Он являлся сюда рано утром, а уходил, когда ночной сторож закрывал все двери. Наконец его пропустили к самому Председателю ЦИК.

Трудно было Белянскому доказывать необходимость эксперимента, в котором он сам слабо разбирался. Но парню поверили: до Самарканда уже долетели слухи о ташкентском изобретателе-самоучке. Председатель ЦИК Ахунбабаев написал служебную записку в ВСНХ республики: «...прошу данный проект рассмотреть на техническом совещании ВСНХ, установить размер необходимых средств на окончание и изготовление указанного аппарата...» Новый эксперимент начался.

Скоро сказка сказывается, но не скоро делается выдающееся изобретение: в воспоминаниях самого Грабовского рассказ о целом годе работы занимает всего четверть странички. Вот этот рассказ:

«Вскоре мой лаборант Белянский, заручившийся надлежащими документами и средствами, а также моими письмами к Б. Л. Розингу, отправился в Ленинград, на завод «Светлана». С помощью Б. Л. Розинга он заказал трубки и лампы.

В это время я в Ташкенте занялся изготовлением деталей узлов и приборов для наших установок, которые изготовлялись в мастерских ТашГЭСтрама и завода им. Ильича, в весовых мастерских, а также у ма-стеров-механиков и стеклодувов частным порядком.

После того как Белянский вернулся из Ленинграда и привез долгожданные трубки и лампы, началась пора самой кропотливой работы: испытывали отдельные блоки, лампы и главное — взаимодействие между фото- и термоэлектронными потоками в передающей трубке.

 И только 26 июля 1928 года для нас наступил радостный день: в этот день мы получили на экране движимое изображение. Счастье первому появиться на экране электронно-лучевой трубки выпало моему лаборанту И. Ф. Белянскому, стоявшему при опытах у передатчика...»

И. Ф. Белянский — первый в мире человек, чье изображение было передано по электронному телевидению. Оказывается, совсем не обязательно быть ученым, чтобы служить науке.

Вот мы и вернулись к письму Ольги Ивановны Копытовской, с которого, по сути, начали эту главу. Эксперимент происходил в старой части Ташкента, в доме узбека Юсуп хана Мурзамухамеда. В одной комнате находился передатчик, возле которого стоял Белянский, в другой — приемник и зрители. Снизу доносилось ржание хозяйского жеребца, — в первом этаже размещалась конюшня. Из окон второго этажа торчали антенны, привлекая внимание прохожих. Только эти антенны, пожалуй, и придавали этому ветхому дому некоторую загадочность.