Легенда о Коловрате

В стане Батыя царила нехорошая тишина. Мурзы и темники переговаривались шепотом, испуганно косясь на золоченый трон, а больше вовсе молчали, с тревогой глядя на вершину холма, где уже несколько часов, отряд за отрядом, гибли лучшие воины степных туменов. Сам великий хан тоже пребывал в молчании, уже долгое время не сводя глаз с обгорелого стяга, украшающего деревянный острог крепости. Словно издеваясь над Батыем, стяг весело плясал на солнце и вовсе не собирался превращаться в белую тряпку, означающую, что осажденные просят о пощаде.

Хан встал на ноги и с досадой швырнул наземь драгоценный кубок, привезенный из золотого Хорезма. Военоначальники и нукеры, стоявшие поблизости, побледнели от ужаса, не смея вымолвить и слова, первый раз они видели своего молодого господина в таком недовольстве и ярости. Батый, однако, быстро вернул себе самообладание и через мгновение заговорил своим привычным твердым и повелительным тоном:

– Дальше так продолжать нельзя. Я не могу больше терять своих лучших людей, еще немного – и следующий отряд не пойдет на штурм, даже если их гнать плетками. Это все равно что заставлять воинов прыгать в бушующий огонь. Довольно. Это ведь крепость, верно? Так разворачивайте же осадные орудия! Мы сотрем упрямцев с лица земли! Живо, живо!

Сотники и тысячники со всех ног кинулись исполнять приказ, грубо подгоняя китайских мастеров и монголов из осадной команды. Не прошло и десяти минут, как в тяжелые пороки были заложены огромные камни, ремни и веревки гудели от напряжения, а воины застыли в ожидании команды, зажав в руках стальные крюки на длинных древках.

Темник, отвечавший за камнеметы, тихим голосом доложил хану, что все готово для залпа. Батый медленно кивнул, не отводя взгляда от крепости, нахмурился и коротко махнул рукой, отдавая сигнал. С треском и свистом взмыли в воздух тяжелые снаряды и, пролетев по широкой дуге, обрушились на крошечную крепость. Затем еще залп и еще. Камни сыпались, разбивая в щепки утлый частокол, рухнул деревянный острог, украшенный стягом, весь склон превратился в месиво из ледяной крошки, камней и крови, а осадные орудия все давали залп за залпом, уничтожая все живое в маленькой упрямой крепости.

Коловрат шел вперед, медленно ступая по скользкому склону, он уже ничего не видел вокруг, кроме мелькания и блеска клинков, кровавых брызг и перекошенных от ужаса лиц врагов. Он не видел, как погибли последние из черниговских воинов, как упал могучий десятник Емеля, пронзенный копьем, как улыбался своей кроткой улыбкой Нестор, зажимая смертельную рану в груди. Яростный витязь не чувствовал боли от ран, покрывавших его тело, и не слышал грохота, когда татары принялись обстреливать крепость из камнеметов, уничтожая все живое, что там было. Тяжелые камни падали вокруг, вдавливая в снег мертвые тела и поднимая острые ледяные брызги, но Евпатий больше ничего не видел и не слышал. Пред глазами у него стоял один лишь запечатленный образ – его жена Настя, прижимающая к себе его детей, и улыбка на ее лице.

Батый, с потемневшим от гнева лицом, сидел на троне, ухватив себя за бороду, и безотрывно наблюдал, как осадные машины рушат маленькую крепость. Этот день он запомнит навсегда, этот день станет ему хорошим уроком, что никогда нельзя недооценивать противника, его силу и ярость. Великий хан раздраженно посмотрел на своего полководца, который, мрачнее тучи, стоял рядом.

– Ну что, многомудрый и многоопытный Субудай? Что же случилось с твоими солдатами? Неужели их на моих глазах разбили две сотни урусов? Против десяти туменов великого войска! Или, может, это злые духи перебили наши лучшие полки? Отвечай!

Толстые щеки Субудая нервно задергались, и он, не найдя сил, чтобы посмотреть своему хану в глаза, с трудом выдавил:

– Они все мертвы, великий хан, мы не проиграли этот бой.

Батый злобно рассмеялся, ударив кулаком по золоченому подлокотнику трона.

– Не проиграли!? Да уж, победой я это точно не назову! Коня мне! Живо! Я сам хочу посмотреть на них вблизи.