Легенда о любви и красоте (СИ)

В торговом ряду горшечников у нищего было самое последнее место. Замерев у стены, подобно каменной статуе, Виола пила щедро налитый ей судьбой кубок унижений, слушая громкие крики зазывал - торговцев и торговок по соседству. Ей хотелось умереть, исчезнуть.

- Если хочешь, пойди, прогуляйся, - сказал муж.

Не поднимая головы, Виола бросилась прочь.

К счастью, пошел снег и, блуждая по снежным улочкам, Виола понемногу успокоилась, поняв, что никто ее здесь не знает, и никому нет до нее дела. Городок был маленький и довольно грязный. Разумеется, по сравнению с Миланом. Побродив немного, Виола хотела вернуться в торговый ряд, но не смогла себя пересилить и, отыскав городские ворота, вернулась в лачугу.

Возвратившийся вечером нищий ничего не сказал ей. Он снова работал всю ночь и ушел рано утром, на сей раз, оставив Виолу в лачуге. Виола чувствовала облегчение от того, что он не настаивал, чтобы она шла с ним. Желая показать, что здесь от нее больше пользы, она вымыла посуду, вымела пол и очаг, сварила похлебку, которая даже получилась чуть лучше, чем в прошлый раз.

Виола почувствовала, что нищий доволен тем, как она справилась. Он ничего не сказал, лишь взглянул на нее искоса, но по этому взгляду Виола поняла, что он заметил и оценил ее старания.

После ужина нищий отвел ее под навес у задней стены лачуги и показал ряды вылепленных им горшков:

- Будешь продавать, за сколько дадут.

Потом он показал ей, где и как хранятся запасы продовольствия:

- Тебе одной должно хватить этого на месяц или около того.

- Куда ты уходишь? - спросила Виола.

- Работать. Меня не будет несколько месяцев.

- А как же подати?

- Воду, дрова, кров и подушную подать я оплатил, так что тебя никто не тронет.

- Но ты говорил, не хватает пяти дукатов.

- Трех. Это подушная подать за меня. Я с ней разберусь. Тебе нужно делать все в точности так, как я сказал. Поняла?

- Да, - кивнула Виола.

- Завтра пойдешь со мной еще раз.

- Нет! - быстро среагировала она. - Я поняла все. И запомнила.

Нищий внимательно, испытывающе посмотрел на нее, и Виола вспыхнула, подумав, что он, наверное, вспоминает плачевную судьбу, постигшую указания, что он дал ей в прошлый раз. Или хуже того, догадывается, почему она так не хочет идти в город.

- Не нужно. Я все запомнила, - твердо повторила она.

Нищий опять работал почти до рассвета и, измученная неумолкающим скрипом гончарного колеса, Виола уснула лишь под утро. К вечеру, переделав уже ставшие привычными обязанности, она ждала возвращения нищего, однако похлебка подгорела, а он так и не появился.

Не следующее утро тележку с горшками прикатил чумазый оборванный мальчуган лет семи.

- Ты - жена Гвидо? - спросил мальчишка, стряхивая снег с давно нечесаных волос.

Виола слегка помедлила в замешательстве, потом кивнула.

- Держи. Он велел отвезти это тебе.

- А где он сам?

Утром, заглянув в запасы еды, Виола обратила внимание, что нищий ничего не взял с собой в дорогу. Теперь вернулась еще и тележка.

- Стражники забрали на каменоломни.

- Куда?

- На каменоломни, - снисходительно и нетерпеливо пояснил мальчишка. - Ты, что, не знаешь, всех, кто не платит подати, забирают на графские каменоломни, отрабатывать.

Так вот куда он собирался, подумала Виола, снова начиная злиться - на нищего, что ушел, не сказав куда, на себя, что все никак не может выкинуть из головы герцогский титул и непомерную гордыню. Если честь и гордость - все, что у нее осталось, что она не уступила даже Неаполитанскому королю, что оказалось ей дороже собственного благополучия и отцовского спокойствия, то сейчас ее честь требовала, чтобы она вернула долг человеку, который приходится ей мужем. А гордости придется помолчать - ведь если бы не она, Виола не была бы связана узами брака с этим человеком, ему не пришлось бы платить за нее подати и заботиться о ее пропитании.

- Постой! - окликнула она мальчугана. - Где находятся эти каменоломни?

- За городом, - мальчик неопределенно махнул рукой куда-то на восток. - Но тебя туда не пустят. Туда никого не пускают, - и, поморщившись, добавил. - Гиблое место.

Виола задумалась. Три дуката. Нищий говорил, чтобы заработать пять, ему пришлось бы трудиться до Пасхи. А чтобы заработать три? Девушка нахмурилась.

Она отложила решение вопроса "что делать" до следующего дня, возможно потому, что слишком хорошо знала ответ, и он ее не радовал. Но и неумолкающее беспокойство, разъедавшее душу весь день, было не лучше.

Утром она поглубже закуталась в плащ и двинулась с тележкой в город. Дребезжание тележки казалось Виоле более громким, чем трубы Апокалипсиса. Вспотевшая от усилий, напряжения и стыда Виола, наконец, добралась до ряда горшечников.

Дальше начиналось самое тяжелое и унизительное. Она не умела зазывать покупателей, не знала цен, и понятия не имела о том, для чего предназначены та или другая миска или горшок. Те немногие покупатели, что доходили до нее, после общения недоуменно хмыкнув, поворачивались спиной.