Легенда о «Ночном дозоре»

И кроме того, на похоронах Хендрик ван Эйленбюрх, родственник покойной, посмел предъявить мейстеру Рембрандту какие-то неуместные претензии. Он заявил свои права на часть имущества покойной, говорил о ее драгоценностях…

Нет, нет и нет! Жадные родственники не получат ни гульдена, ни крошки из наследства Саскии! У него и без того хватает долгов!

– Гертджи! – раздраженно выкрикнул Рембрандт. – Гертджи! Где тебя черти носят?

– Я здесь, минхейр! – Служанка возникла в дверях со странной блуждающей улыбкой на пухлых губах.

– Принеси мне вина! – потребовал хозяин. – Того, ты знаешь… Того, что прислал мне минхейр Домер…

– Сию минуту, хозяин… – Гертджи опустила глаза и исчезла.

Пожалуй, и правда надо будет написать ее портрет… у чертовки красивая кожа…

Но что же делать с деньгами? Подходит срок очередного платежа по закладной… Правда, тот странный человек заплатил ему пятьсот гульденов, но от них уже почти ничего не осталось… деньги имеют обыкновение таять с необычайной скоростью… Конечно, он купил тот античный мрамор, но это ведь для дела…

Гертджи беззвучно вошла в комнату, поднесла хозяину бокал с темно-красным вином, склонилась к нему, как бы нечаянно прикоснувшись высокой грудью.

Рембрандт взволнованно сглотнул, поднял глаза, встретился с жарким, пристальным взглядом служанки. Ее мягкие губы что-то прошептали. Бокал с громким, обиженным звоном упал на черно-белые плиты пола, разбился на сотни мелких кусков, темно-красное вино обрызгало все вокруг, как кровь.

Как кровь Саскии, почему-то подумал Рембрандт.

За окном машины потянулись чистенькие австрийские деревушки, аккуратные домики, улочки, словно вымытые шампунем, газоны и садики без единой соринки.

Старыгин подумал, что жить здесь, наверное, очень удобно и комфортно, но безумно скучно.

Он снова задремал, а когда проснулся, совсем стемнело.

Они ехали по горной дороге, справа темнело бездонное ущелье, слева из темноты смутно проглядывал силуэт горного кряжа. Дорога нырнула в ярко освещенный туннель, снова вырвалась наружу среди горных склонов, и по сторонам шоссе загорелись указатели, предупреждающие о приближении итальянской границы.

– На этой границе можно вовсе не беспокоиться, – проговорила Катаржина, заметив, что ее пассажир проснулся.

Действительно, дорожный указатель сообщил, что нужно снизить скорость до восьмидесяти километров в час… потом до шестидесяти… потом до сорока, до двадцати… и они на небольшой скорости проехали границу Австрии и Италии.

– Ну вот, теперь больше не будет никаких препятствий, – проговорила Катаржина, съезжая на обочину. – Если ты выспался, давай поменяемся местами – ты поведешь машину, а я немного отдохну.

Старыгин сел за руль, и они продолжили путешествие.

Дорога вилась среди гор, то и дело ныряя в туннели или проносясь по невесомым ажурным мостам над пропастями. В глубине ущелий светились россыпью драгоценных камней горные деревеньки.

Рядом на пассажирском сиденье спала Катаржина. Лицо ее во сне было неподвижно и напоминало маску. Не шевелились губы, не дрожали ресницы, дыхание было почти неслышно.

Дмитрий Алексеевич покосился на нее и подумал, что совершенно ничего не знает об этой красивой и сильной женщине.

Скоро начало светать, и силуэты гор стали проступать из тьмы во всем своем великолепии.

Белоснежные скалы возносились к самому небу, по ним тут и там струились зеленые нитки водопадов, сверкающие каменные осыпи прочерчивали крутые склоны. Солнце озарило сначала самые вершины гор, потом постепенно залило все окрестности, затопило их ослепительным золотым сиянием.