Легенда о Пиросмани

Нет, не уедет он из Тифлиса. И не понимает он этих уходящих и уезжающих… Отсюда ведь только Кура спокойно уходит. Но Кура что? Вода! Пришла – ушла. А человек так не может!..».

Не город надо менять, а саму жизнь.

В Сололаки он тоже не пойдёт работать, хоть и провёл он там почти 18 лет своей жизни. Там дома чистые и просторные, из окон льётся фортепианная музыка. Публика живёт там не простая, образованная и утончённая, по-французски изъясняться умеет и по Головинскому проспекту, мимо Дворца наместника, прогуливается неспешно. Тамошний люд оперу посещает, в банки ходит, в театры и музеи, вещи покупает в дорогих магазинах и отдыхает в ресторанах. А если в духан пойти, так только в «Симпатию», где нет запаха пота уставших карачохели и непристойных шуток наглых кинто, зато со стен тебе подмигивают возрождённые Карапетом Цезарь и Наполеон, Колумб и Коперник, Шекспир, Толстой, Руставели…

Но как бы он не зарекался, ему всё же случалось, в поиске заработка, попадать на другой берег Куры – на Мейдан. И тогда шёл он туда не через центр, не по Верийскому мосту. К чему платить властям, что недавно ввели пошлину за проход по нему? Он проходил вдоль Михайловской, потом по Воронцовскому мосту над Мадатовским островом, чтобы, миновав несколько кварталов, нырнуть в узкую щель Анчисхатской улицы, или через Пески и по Метехскому мосту, который вонзался прямо в Мейдан. Так, в Сололаки, на вывеске одного из духанов он начертал: «В духане Гога, апетит Бога».

…Возвращаясь «домой», на привокзальный перрон, он проходил через Метехский мост. Луна, сквозь ватные облака, испытующе взирала на него своим жёлтым глазом, с Куры дул ветер, а сама она брызгала мутной пеной. Остановился, облокотившись о перила и почувствовав, как сжалось его утомлённое сердце.

Устал он скитаться в вечном поиске хлеба насущного и ночного приюта. Но никуда не денешься: работа не ищет человека, «хлеб за брюхом не ходит»…

Пошёл он дальше, мимо Метехской крепости, что стоит на отвесной скале и молчит, только пялится по сторонам своими окнами-бойницами и решётками. Это страшное место – тюрьма. Рядом с ней – как спичечный коробок – расположилась полосатая будка, в ней часовой – точно оловянный солдатик, стоит с винтовкой и штыком.

Нико втянул голову в плечи – от мрачной крепости веяло холодом. Нечего мимо неё ходить! Надо бы поскорее уносить отсюда ноги – здесь, на воле, свет и свободный ветер. Там – темнота! Не дай Бог, схватят ещё, изобьют до полусмерти, заточат в душный и сырой застенок, а потом, в тяжёлых оковах узника, отправят под конвоем в Сибирь, как многих честных людей!

«Боже, будь милостив к пленникам!» – попросил он, как всегда забыв вымолить небесного благоволения к самому себе, человеку, не имеющему собственного крова и ночующему под лестницей…

* * *

…Однажды он уехал в Закатальский район – ему передали, что хозяин тамошнего пивного духана давно уже ищет его, чтобы он, Никала, расписал ему вывеску.

Зал духана был небольшим, чистым и очень по-восточному уютным, заполненным почти до отказа. За окном дул ветер, гнал мохнатые тучи, как отару серых овец. Те, в свою очередь пролились на Закаталы проливным дождём. Тяжёлые капли бешено ударяли по стёклам, грозясь их искрошить в осколки, и люди, спасаясь, спрятались в этом заведении.

Хозяин-аварец встретил его сухо, лишь буркнул себе под нос:

– Ты и есть Нико Пиросмани? Тогда ступай в кухню. Там найдешь чем закусить. Чурпа есть горячая, из чечевицы. – а сам, что-то пощёлкивая на счётах за прилавком, погрузился в хмурые мысли, людей, мол, навалило, а ничего не заказывают. Он изредка поднимал голову, чтобы согнать мух со стаканов, липких от вина и пенящегося пива. Шум дождя заглушал говор посетителей духана.

К вечеру дождь почти стих. Нико выглянул в окно. Ему показалось, что теперь он не капал, а сыпался мелкой пылью. Он, наконец, закончил вывеску. Сделал на ней надпись на русском языке «ПИВНАЯ ЗАКАТАЛА», а вокруг изобразил пейзаж: людей, едущих в коляске. Буйволов, тянущих повозку с огромным бурдюком вина. Ворота в виде арки, горы, деревья, человека с ружьем, всадника. Справа, на фоне гор, изобразил он солнце, а слева на голубом небе – луну.

Он закрыл глаза и вздохнул. Он отдыхал, слушая за спиной шёпот похвал посетителей, обсуждавших его работу.

– Что это? – спросил озадаченный хозяин, увидев вывеску. – Где ты такое видел, чтобы и солнце, и луна были на небе вместе? Это день или ночь?

– Какая разница, уважаемый, ночь это или день? – возразил ему Нико. – Разве ты не будешь рад, если люди к тебе придут хоть при луне, хоть при солнце?

– Главное, чтобы они пришли кутить, а не только прятаться от дождя…

* * *

Вскоре он получил новое задание от владельца «Белого духана» на Манглисском шоссе:

– Распиши-ка мне, Никала, духан. – говорил ему хозяин. – Как можно лучше да побыстрее. Чтобы к Пасхе обязательно успел! Много народу приезжает на праздник. Ты постарайся!

Он работал без отдыха несколько дней и ночей, забыв о пище и сне.