Легенда о трех мартышках

– Ты прямо помолодела, – отметила подруга.

– Свежий воздух, – улыбнулась Равиля, – питание хорошее, тишина и покой. Деньги я аккуратно получаю, без задержки. Одно плохо, по Соне тоскую, как она там?

– Пьет горькую! – честно сказала Ксения.

– Наверное, голодает, – дрожащим голосом произнесла Равиля.

– На водку деньги есть!

– Бедная моя девочка!

– Не стоит ее жалеть.

– Сонечка не виновата, ее Константин спаивает.

– Забудь.

– Не могу, – заплакала подруга, – кусок в горло не лезет.

– Ты имеешь право на счастье.

– Сонечка! – всхлипывала Равиля.

– Это она о тебе думать должна! – вскипела Ксения. – Мать все силы дочери отдала и что получила взамен?

– Зря я согласилась, – уныло сказала Ахметшина.

– Тебе там плохо?

– Что ты! Отлично!

– Вот живи и радуйся!

– А Сонечка? – снова застонала Равиля.

В конце концов Ахметшина нарушила обещание, данное Льву. Она старательно маскировала свою внешность, приезжала в Москву и давала дочери деньги.

– Странная любовь, – буркнула я.

– Вы полагаете? – спросила старушка.

– Преступно совать алкоголичке рубли, ясно же, что она их прогудит!

– Равиля все видела сквозь розовые очки, – вздохнула Ксения Петровна. – Сонечка, по ее мнению, была идеальной, во всем виноват Константин.

– Она вам сообщила телефон Льва?

– Нет, – помотала головой пенсионерка, – зачем?

– А кто ей деньги вручал?

– Понятия не имею.

– Каким образом?

– Простите? – не поняла собеседница.

– Равиля получала денежные переводы, ездила в банк или просто брала конверт с купюрами из ячейки? – уточнила я.

– Она ничего об этом не рассказывала.

– Ну хоть какую-нибудь информацию о Льве вспомните, – взмолилась я.

Ксения Петровна пожевала губу.

– Он хороший человек.

– Так!

– Работает в КГБ!

– Теперь эта организация носит другое название.

– Наверное, но суть-то не поменялась?

– Вероятно, вы правы, – согласилась я, – а как фамилия Льва?

– Корольков, он же сын этой Анны!

Я ощутила себя мухой, увязшей в сиропе, ни одной крошки нет рядом, чтобы уцепиться за нее лапками и выкарабкаться.

– Дом принадлежит ему, – сказала Ксения Петровна, – еще с детства.

– Почему вы так решили? – сделала я стойку.

Пенсионерка выпрямилась.

– Равиля сказала.

– Спасибо, вы мне очень помогли, – вздохнула я.

Ксения Петровна тронула меня за руку.

– Мою подругу похоронят под фамилией Ахметшина? И на могиле не будет креста?

– Я сделаю все возможное, чтобы могилу оформили по-мусульмански, – ответила я.

Снегопад на улице не закончился, пришлось опять вытаскивать щетку и обметать машину. Дети порой запоминают совсем ненужные вещи. Однажды Афанасия Константиновна пришла домой раздраженная, села в кресло и стала звонить по телефону. Я, хоть и была первоклашкой, сразу сообразила, что у бабули на работе неприятности, кто-то из пациентов написал на нее жалобу.

В конце концов Фася слегка успокоилась, и я спросила:

– Что случилось?

– Корень неправильной формы, – начала было бабушка, потом сообразила, что говорит с ребенком, и улыбнулась: – Ерунда, Дашенька.

– Ты расстроилась? – лезла я к Фасе.

– Да уж не обрадовалась!

– Сделала кому-то больно?

– Он просто дурак, – взвилась Афанасия, – «сделайте бюгель, как Сергееву! Чтобы крючок был не виден!» А за что я протез зацеплю? За его глупый язык?

Будучи внучкой стоматолога, я знала, что бюгель это несколько пластмассовых зубов на креплениях, их можно надевать и снимать, поэтому рискнула дать совет бабуле:

– Ты бы ему объяснила!

Афанасия закатила глаза:

– Венедиктов – профессор! Он думает, что все лучше специалистов знает! Читает курс лекций по математике и решил меня протезированию учить. Я вот смело признаюсь, что даже таблицу умножения плохо помню, но в бюгелях понимаю лучше Венедиктова. Поневоле пожалеешь, что с завода Байкова ушла, вот там пациенты были золотые. Придут, скажут:

– Доктор, сделайте протез! – и спокойно в кресле сидят.

Никто скандалы не закатывал, люди мне абсолютно доверяли. И я всем замечательные зубы делала.

– Ты работала на заводе? – удивилась я.

– Еще до твоего рождения, – отмахнулась Афанасия, – меня после института в их поликлинику распределили. Отличный коллектив там был, жаль, пришлось уйти.

– Почему? – удивилась я.

Афанасия Константиновна на секунду примолкла, затем ответила:

– Платили мало, и перспектив не было.

Мне показалось, что бабуля не совсем откровенна, но тут ожил телефон, и Фася стала жаловаться кому-то на капризного профессора Венедиктова.

Понимаете, почему я невольно вздрогнула, когда услышала, что дачу в Дураково-Бабкино построила семья Стефановых, сотрудников того самого предприятия, в поликлинике которого бабушка одно время работала? И уж совсем изумило меня вскользь брошенное бабой Верой упоминание про Ричарда Львиные ноги. Я слышала это смешное выражение в далеком детстве, и оно тоже связано с бабулей.