Легенда о Тристане и Изольде

Какая любовь изображена Берулем? Совершенно очевидно, что совсем не куртуазная. Любовники сознают, что нарушают общественные установления, что они неправы по отношению к Марку, как королю и супругу. Но подлинного раскаяния они не испытывают. Причем внутренним оправданием служит им не только любовный напиток (срок действия которого у Беруля ограничен тремя годами, у Эйльхарта фон Оберга - четырьмя), но также - и прежде всего всепрощающими правами любви. Примыкающий к книге Беруля роман немецкого поэта Эйльхарта фон Оберга {Е. Muret. Eilhart d'Oberg et sa source frangaise.- "Romania", XVI, 1887, no 3, p. 288-363; C. Schoepperle. Op. cit., v. I, p. 11-65.} эту субъективную правоту любовников еще более усиливает. И Тристан, и особенно Изольда считают себя абсолютно правыми поэтому-то они столь легко соглашаются на "божий суд", по сути дел; не только вступая в сделку с совестью, но и вовлекая в эту нечестную игру и бога, имя которого так часто вспоминают. Такая концепции безоговорочной правоты любви, провозглашенная Берулем и его последователями, не была чем-то исключительным для эпохи. Позволим себе привести интересные соображения на этот счет Ж. Ш. Пайена: "Мы не знаем, конечно, - пишет ученый, - что бы подумал Абеляр о "Тристане" Беруля, если бы он мог его знать. Тем не менее, мы догадываемся, благодаря его патетическим диалогам с Элоизой, в их переписке, в какое замешательство приводили его доводы его ученицы, которая, следуя взглядам своего учителя, отвергала какое бы то ни было раскаяние. Что касается Изольды, то она настаивает на своей невиновности. Она и действительно невиновна, если подходить с определенной точки зрения к ее провинности. Но чувствовала ли она свою невиновность и в продолжении "Тристана" Беру ля, к сожалению, утраченном? Все заставляет нас думать, что нет. В последней сцене любовники вновь обретают друг друга. В романе Эйльхарта они, на этот раз полностью сознавая, что делают, возвращаются к своей преступной связи, что должно соответствовать концепции "простой" версии. В этой версии нет места раскаянию, его нет ни у Беруля, ни у Эйльхарта" {J. Ch. Payen. Le motif du repentir dans la litterature francaise medievale. Geneve, 1967, p. 354.}. Это отсутствие чувства раскаяния и сознание правоты своей любви отразилось и на роли в романе Беруля отшельника Огрина. Его участие в судьбе любовников нельзя принимать за божественное прощение. Их не в чем прощать перед лицом бога, поэтому-то Огрин в основном заботится о их примирении с Марком, то есть о чисто внешней стороне конфликта.

В известной мере переходом к "куртуазной" (по терминологии Ж. Бедье) версии является небольшая поэма "Тристан-юродивый" (так называемая Бернская редакция), развивающая эпизод, очевидно, восходящий к несохранившейся части романа Беруля и имеющий параллель в романе Эйльхарта фон Оберга. М. Лазар {M. Lazar. Amour courtois et fin'amors dans la litterature du XII siecle. Paris, 1964, p. 158-160.} настаивал на воздействии на эту поэму любовных теорий, господствовавших в провансальской куртуазной лирике, - любовь как служение даме и т. д. Думается, однако, что это влияние не было доминирующим.