Легенда о Живых и Мёртвых

Он не горел желанием беседовать, хотел только, чтобы непрошеные гости поскорее убрались и оставили его в покое. Доказать, что он и есть убийца они не смогут. Как говорится: не пойман, не вор. Еще рана саднит, будь она не ладна. Вот же угораздило, а ведь все шло так хорошо! Место — лучше не придумаешь, и какого лешего те трое проходили мимо? Эта дура еще взвизгнула.

Тем временем Прохор подошел к чучелу в рыцарских доспехах, что стояло в углу комнаты. Хозяин сидел к нему спиной и не мог видеть всего происходящего, а любопытный гость приподнял забрало шлема и замер с открытым ртом. Оттуда на него смотрели пустые глазницы человеческого черепа. Вернув забрало на место, Прохор аккуратно, стараясь не привлекать внимание, засунул руку под кирасу и нащупал там ветхую ткань и кости. Теперь все встало на свои места. Оставалось только получить признание душегуба и арестовать его.

— Думаю, — словно невзначай начал Прохор, не поворачиваясь, — у кузнеца не было на самом деле никакого ученика. Брехня все это. Он и был душегубом, скажу больше, он и кузнецом не являлся. Вся эта история — выдумка, чтобы отвести от себя подозрения. Совершил оплошность — обронил орудие на месте преступления. Обычный серп. Потом его выкрали из здания Суда. Эта железка ему дорога как память. Странно, да? Вероятно, именно им он и совершил свое первое убийство, а после уже не смог остановиться. Это как на рыбалке — стоит поймать одну и все, на весь день пропал. Хочется еще и еще. Думаю, все началось с отца или отчима, который над ним издевался, когда он был ребенком. Убил, а тело закапывать не стал, или закопал, а потом отрыл и оставил останки в качестве трофея. Спрятал в рыцарские доспехи и поставил на самом видном месте, как напоминание о том, кем является на самом деле. Вот только где он взял эти самые доспехи? Кузнец-то из него некудышный.

— В сарае, нашел в старом отцовском сундуке, где сейчас храню… — осекся хозяин жилища, поняв, что выдал себя с потрохами, а через мгновение громко хлопнула входная дверь.

Прохор резко повернулся. Он остался в доме совершенно один. Его догадки оказались верными — этот сухой, высокий мужчина и есть душегуб, и он только что сбежал.

— Е… о… а…! — выругался Прохор и, как был, выскочил следом за преступником.

* * *

Лес вокруг раскачивался, завывал и трещал, словно пытался напугать тех, кто имел неосторожность оказаться тут во время грозы.

Кутаясь в плащ, который не особо-то и спасал от дождя, Фрэд держал под мышкой топор, переминался с ноги на ногу, стоя в луже, смотрел, как мастер починяет колесо и тихонько напевал себе под нос.

Нынче все духи от феи до беса
меня называют хозяином леса.
Мне предано служат лохматые твари,
со временем все уважать меня стали.

— Что б тебя волки задрали! — воскликнул всердцах Даниэль, поправляя хитроумные очки на носу, те самые, что давал Прохору для поиска королевского сборщика ягод. — Слышь, певец доморощенный, распряги кобылу и привяжи ее к дереву, она повозку раскачивает. Я не могу так работать, мне точно пальцы оторвет.

Писарь шмыгнул носом.

— Да, это, действительно, будет большая беда. Не сможешь в носу ковыряться.

— Фрэд, растудыть твою туды!

Писарь выронил топор, который тут же упокоился на дне колеи, заполненной водой, и кинулся расстегивать ремни упряжи. Дождь лил как из ведра и стучал по листве, чем невероятно нервировал друзей, которые вымокли до нитки и замерзли. Кое как справившись с застежками, писарь отвел лошадь в сторону и привязал ее к тоненькой осине.

— Даниэль, долго еще? Холод собачий. Вон как громыхает, — вдалеке прозвучал раскат грома. — Может, ну ее, эту повозку? Сделаешь завтра.

Мастер утер нос, перепачкав половину лица грязью, и поднял окуляры на лоб.

— Ты шутишь? Ей колесо приделают без нас, а она казенная. Ты будешь платить, если ее сопрут? Нет, если хочешь, то я не против, пошли.

Фрэд выставил перед собой ладони.

— Убедил, копошись дальше, — Он подобрал с земли ветку и стал ковырять ею в канаве, пытаясь выловить утопленный топор. Вскоре ему это удалось. Писарь вытер рукоятку листвой, вновь зажал инструмент под мышкой и, сунув руки в карманы, продолжил напевать. — Вечная мука, вечная скука…

Гроза приближалась неумолимо. Раскаты грома становились все громче, дождь усиливался, впрочем, как и порывы ветра, что пронизывали насквозь и пробирали до костей. От холода Фрэд застучал зубами, дергаясь при каждой вспышке. Очередная молния с оглушающим треском ударила в корабельную сосну, что росла всего в десяти шагах от того места, где друзья занимались починкой повозки.

— Е… о… а…! — воскликнул Фрэд и присел, глядя, как сосна раскололась надвое и вспыхнула, словно факел, сбросив на землю сноп искр.

Крик писаря сменился конским ржанием, а затем воплем мастера.

— Держи лошадь! — треклятая кобыла каким-то загадочным образом отвязалась и припустила галопом в сторону Фрилфаста. — Да что за напасть-то такая?!