Легенда, утопия, быль в ранней американской истории

Уже на текущем собрании 24 его участника (вероятно, из представителей, приехавших заранее) выступали не только от своего имени, но и как полномочные делегаты отдельных поселков (их было по три человека: от Ньютауна Уотертауна, Чарлзтауна, Бостона, Роксбэри, Дорчестера, Сагуса и Сейлема).

Утвердив свое право законодателей, учредив институт делегатов, фримены не остановились на этом. Демонстрируя собственную власть и наказывая амбициозность Уинтропа и его единомышленников, новым губернатором они избрали… Дадли! Заместителем губернатора — Людлоу, а новым ассистентом — Джона Хейнса. Предвидя интриги и сведение счетов, избирали впервые тайно, создав прецедент. После этого тайное голосование стало правилом. Деятельность прежних ассистентов подвергли суровой критике. Однако, как видно, учитывая, что их деятельность проходила в трудное время и требовала больших усилий, направленных на общее дело, всех вновь избрали в магистрат. Но была, вероятно, опасность, что Уинтропа и кое-кого еще могли вывести из числа ассистентов. Во всяком случае Коттон для чего-то прочел на собрании проповедь, в которой доказывал, что член магистрата не может быть лишен своего поста без доказанного обоснования его непригодности к исполнению соответствующих обязанностей — из-за неспособности или по морально-этическим соображениям. Коттон пояснил: как не может быть лишен своего земельного надела без должного законного обоснования его владелец (V., I, 124–125). Уинтропа оставили в магистрате, но отвергли выдвинутый Коттоном принцип несменяемости ассистентов, чью должность он (это видно из его пояснения) рассматривал как собственность.

Известный американский ученый Перри Миллер назвал события, происшедшие на общем собрании в мае 1634 г., «революцией».^{98} Он употребил это слово не в его максимально прямом значении. Тем не менее, употребив его, несомненно, хотел подчеркнуть значительность происшедших событий. Многие американские историки именно эти события считают началом представительной системы в управлении Массачусетсом, подчеркивая демократичность ее установления волей фрименов. Однако американские историки иногда забывают, что идея представительства исходила от Уинтропа, а фримены составляли меньшую часть колонистов. Тем не менее майские события 1634 г., действительно, весьма значительны. Они обнаруживали в общественном организме колонии тенденции к развитию буржуазной демократии, той демократии, которая в Англии ярко проявила себя в ходе революции, противоборствуя монархии и абсолютизму, а здесь, в Массачусетсе, — авторитарной политике Уинтропа и его магистрата. Так в капле английского общества, занесенной предреволюционными ветрами в Америку, развивались в специфической обстановке экономические и социальные процессы, вызвавшие те самые ветры, которые занесли эту каплю на американскую землю. Главной специфической чертой местного развития было отсутствие непосредственного давления на колонистов Массачусетса элементов феодальной системы отношений, давления, вызвавшего революционный взрыв у них на родине.

Возвращаясь к общему собранию, отметим, что Уинтроп встретил свое поражение мужественно и достойно. Он записал: «Это собрание приняло много хороших постановлений» (У., I, 125). Вероятно, правомерно объяснить такую позицию высокими гражданскими добродетелями бывшего губернатора, его смирением перед «волей всевышнего». Однако одновременно напрашивается мысль о том, что занятая им позиция — результат его неразрывной связи с формировавшимся общественным организмом. Связи не только персональной — социальной.

Принципиальная буржуазная основа создававшихся общественных отношений была неосознанно искомой всеми — при самом различном отношении к частностям. В отличие от Англии, с одной стороны, и Нового Плимута — с другой, где многое в буржуазном развитии затушевывалось (в Англии — сохранявшимися элементами феодально-общественных отношений и традиционными представлениями, а в Новом Плимуте — элементами плебейского «секстантства»), буржуазное развитие Массачусетса шло в более «чистом» виде — с соответствующей пуританской идеологией. В последней ее социальная суть пробивалась, как мы видели, при обращении строителей «города на холме» к «образцам христианского милосердия», которые становились на деле обществом нового социального неравенства.

Так расходились между собой возникавшие в Массачусетсе буржуазные отношения и «пуританская Утопия» английских эмигрантов. Процесс своеобразный и весьма поучительный, но отнюдь не исключительно массачусетский, новоанглийский или даже американский. Дело тут не в «некоторых просчетах» и «промахах», как писал Паррингтон. Такова судьба утопий.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ