Легендарные разведчики-3

Грей действительно позвонил, и Шубников тут же дал разрешение на встречу. Отец поставил свои условия «другу»: встречаемся в парке и без всяких Мэннингов, ты и я. Никакого пакета с газетой при Грее не было. Но венскую резидентуру интересовало и другое. Недавно из посольства СССР в Австрии сбежал майор Петр Дерябин из группы контрразведки. Грей поклялся, что о судьбе Дерябина ничего не знает, зато рассказать об этом может его хороший знакомый Мэннинг. Да и пакет со скандальной статьей тоже у него. Отец убедил Грея, что если уж они задумали передать статью, то лучше всего сделать это в консульстве. Грей заупрямился, видно, не было у него на это разрешения от американцев.

Но нужно было действовать, продвигаться дальше. И отец согласился на встречу с Мэннингом, поставив условие: тот должен представить бумагу, официально подтверждающую его полномочия. Удастся заполучить, и документ превратится в вещественное доказательство — советского консула пытались завербовать.

Встреча состоялась не где-нибудь, а в популярном венском кафе «Гартенбау», где по субботам собиралось немало народу. Среди них и двое помощников отца. Мускулистый сотрудник нашего посольства устроился в глубине зала, а переводчица — около выхода.

Грей с Мэннингом уже ждали. Отец сел за их столик, и Мэннинг сразу заказал пива. Светский разговор пошел вроде бы ни о чем. Потом Мэннинг попытался втолковать папе, какая распрекрасная жизнь ждет его и семью, если попросит убежища в США. И тут настало время потребовать у нового знакомого тот самый документ с подтверждением полномочий. Американец вытащил его из внутреннего кармана пиджака и, не выпуская из рук, показал. Папа изобразил озлобление: он пришел на важнейшую встречу, а ему не доверяют. Точка, беседа закончена. Мэннинг сдался, протянул бумагу[1]: Госдеп США разрешал Борису Наливайко, его жене Янине и дочери Светлане въезд и проживание в СТТТА. Этот документ надо было сохранить во что бы то ни стало.

Грей и Мэннинг напряглись, следили за каждым папиным движением. Отец поднес к губам кружку и вдруг выплеснул пиво в лицо Грею. Быстро поставил пустую кружку и, одной рукой засовывая госдеповскую бумагу в карман, другой залепил пощечину Мэннингу. Тот рванулся было за бумагой, но вовремя подоспел здоровяк из посольства. А отец на все кафе закричал на немецком, что против него, консула СССР, американцы затеяли мерзкую провокацию и предлагают тайно выехать в Соединенные Штаты. Переводчица тоже не теряла времени даром. Позвонила в комендатуру, где попеременно дежурили то наши, то союзники. Надо ли говорить, что время было рассчитано именно так, что в тот самый час на дежурной машине приехали, как и должно было быть, наши во главе с офицером. Сразу повезли ошеломленных американцев в межсоюзническую комендатуру. Так что пивка попить так и не удалось.

Да еще и посольский силач, страховавший отца, передал ему пакет, который Мэннинг пытался спрятать где-то в кафе после скандала. Ему дали это сделать, а в пакете оказался тот самый экземпляр венской газеты со статьей о русском шпионе. Потом в резидентуре выяснили: фальшивка.

Верховный комиссар Советского Союза в Австрии обратился с нотой протеста к своему американскому коллеге: как смели затеять провокацию против нашего дипломата. Вся пресса обрушилась с критикой на американцев, а не на переигравших их русских. Американцы отозвали Мэннинга и Грея. Но главное, решили, что проводить операцию «Редкая» рискованно: доказательства вербовки — в руках у русских. Можно нарваться на неприятность и повторение скандала.

На мосту Глинике все было не так

Вот вам рассказ дочери. Мне казалось, что после такого, не побоюсь сказать, подвига карьера Бориса Яковлевича Наливайко должна резко пойти вверх. Но нет. Еще за год до этого из посольства СССР в Австрии исчез майор разведки Дерябин. Он выдал американцам многих. А после инцидента в венском кафе предатель громко заговорил и о Наливайко. В капиталистические страны Наливайко ездить уже не мог.

Одно время работал в ГДР, участвовал в легендарном обмене полковника Рудольфа Абеля, неплохо знакомого ему под настоящим именем Вилли Фишер, на американского летчика Гарри Пауэрса. Версия обмена, изложенная в официальной записке полковника Наливайко, не совпадает с общепринятой. Мне, написавшему несколько книг о полковнике Абеле, она показалась исключительно любопытной.

Итак, в 8 утра 10 февраля 1962 года по разные стороны стометрового моста Глинике, посередине которого пролегала граница между ГДР и Западным Берлином, собрались те, кому был доверен обмен.