Легенды Белого дела

На протяжении всего похода Сергей Леонидович находился со своим полком и не раз водил его в лихие атаки. Но самым тяжелым и самым известным днем похода по праву стало 28 марта. Тогда внезапно испортилась бывшая вроде бы уже совсем весенней погода. Сначала резкий холодный ветер понес на колонну волны мелкого противного дождя, глинистая дорога раскисла, люди и лошади с трудом вытаскивали ноги из липкого чернозема. Особенно тяжело было раненым — сестры милосердия, как могли, прикрывали их одеждой и тряпьем, но 18 раненых все же умерли от переохлаждения. В девять утра выглянуло было солнце, но тут же пропало, и дождь усилился. Но главные трудности были впереди — около полудня дождь сменился мелкой ледяной крупой, больно бьющей в лицо, а около двух часов дня — густыми хлопьями липкого снега, причем такого, что в двух шагах было трудно узнать человека. Падали обессиленные кони, изнемогали от холода люди… От мороза рукава шинелей заиндевели, покрылись ледяной коркой, и некоторые уже не могли пошевелиться.

Марков и в этой ситуации был бодр и энергичен. Остановившись у 2-й роты своего полка, он протянул офицерам пачку папирос: «Не занесло вас? Ничего, бывает и хуже. Держитесь, не впервые ведь. Вы все молодые, здоровые, сильные. Придет время, когда Родина оценит вашу службу…»[95]

Около 17 часов путь колонне преградила река Черная — серое быстрое месиво из воды и льда. Брода не нашли и стали наводить мост, разбирая бесхозные постройки на берегу. Но слишком долгое форсирование могло привести к тому, что красные подтянули бы резервы, и тогда задача многократно осложнилась бы. «Марковский полк уткнулся в реку, — вспоминал этот момент писатель Р. Б. Гуль, в то время прапорщик. — Замялись. Но медлить нельзя — проиграется дело. А на реке — ледяная кора… „Полк, вперед!“ — и ген. Марков первым шагает вброд. Идут в бой через ледяную реку, высоко в темноте держат винтовки». Впереди была станица Новодмитриевская, которую должны были с тыла атаковать союзники — кубанские добровольцы полковника В. Л. Покровского. Но Сергей Леонидович принял волевое решение:

— Ну вот что, батальонные, ждать нечего. В такую погоду без крыш мы все тут подохнем в поле. Идем в станицу! Не стрелять, только колоть! Вперед!..

И хотя до Новодмитриевской было еще восемь верст, армия преодолела их почти бегом — всех гнало вперед не столько желание освободить станицу, сколько собачий холод. Для красных появление окоченевшего, полузанесенного снегом противника было полной неожиданностью. Марков сам же и нарушил собственный приказ не стрелять, выстрелом из револьвера уложив напавшего на офицера красноармейца. «Вторая рота — по станице влево, третья — по станице вправо! — коротко командовал генерал. — Вперед!» [96].

Бой за Новодмитриевскую затянулся до ночи. Марков то несся верхом к переправе — доложить о ходе сражения Корнилову, — то возвращался назад, чтобы руководить боем. В итоге добровольцы оставили станицу за собой, а результаты были блестящими: Сводно-офицерский полк потерял всего двух человек убитыми и десять ранеными, а красный отряд, насчитывавший три тысячи человек, — около тысячи только убитыми. «Этот бой — слава генерала Маркова и слава Офицерского полка, гордость Добровольческой армии»[97], — вспоминал А. И. Деникин.

Именно день 28 марта и дал всему походу название Ледяного. На улице Новодмитриевской Марков повстречал «юную сестру милосердия Юнкерского батальона — Шуру» [98] и заговорил с ней о том, как она перенесла тяготы минувшего дня. «Это был настоящий ледяной поход!» — сказала сестра. «Да-да, вы правы!» — согласился генерал, и именно с его легкой руки это название прижилось и впоследствии распространилось с одного дня на весь поход… «Юная Шура» — это гимназистка-шестиклассница Ростовской женской гимназии Александра Александровна Викторова (в замужестве Бартош). Пройдя всеми трудными дорогами Белого дела, она эвакуировалась из Крыма в ноябре 1920 года, а в эмиграции обосновалась в Бельгии. Умерла автор термина «Ледяной поход» в Брюсселе 18 марта 1980 года.

Тридцатого марта было достигнуто трудное соглашение о соединении кубанских отрядов с Добровольческой армией. В итоге она была реорганизована, и Марков вступил в командование 1-й бригадой, в которую входили Офицерский и 1-й Кубанский стрелковый полки, 1-я инженерная рота и две артбатареи. Звучало довольно солидно, но на деле после кубанского пополнения армия по-прежнему выглядела очень скромно — чуть больше шести тысяч человек. Больше полка по нормам мирного времени, но ненамного. Впрочем, старыми мерками добровольцы себя уже давно не мерили: поход показал, что сто человек, если они возглавляются бесстрашным командиром и одушевлены общей идеей, стоят тысячи.