Легенды Белого дела

Для обеспечения довольствия образовать [в] Тирасполе и Маяках продовольственные магазины. Все не погруженные в повозки боевые припасы и все ценное, что не может быть возимо с собой на походе, грузить на суда по указанию соответствующих начальников отделов штаба. Относительно денежных знаков — мною предпринимаются шаги по снабжению войск, которые отойдут в Бессарабию, валютой, но нет надежды на своевременное благоприятное осуществление этого вопроса, почему о способе дальнейшего довольствия в Бессарабии поручаю Вам сговориться на месте с румынскими властями, указав, что за все взятое будет уплачено. Можно производить товарообмен или частично для получения румынской валюты продать часть вывезенного имущества по Вашему усмотрению, разрешаю деньги обменять в Одессе.

Согласно указаний главкома, лица мужского пола в возрасте от 17 до 43 лет, способные к строевой и тыловой службе, не имеют права на отъезд за границу, почему таковые лица в случае выступления в Бессарабию должны быть присоединены к войскам и с ними из Тульчи отправлены на фронт.

Местоположение своего штаба предоставляю избрать Вам самим. Радиостанцию получите у командира 3-го радиотелеграфного дивизиона. О времени передачи Вам командования сообщу дополнительно»[370].

Таким образом, за два дня до падения Одессы генерал-лейтенант Н. Э. Бредов был предупрежден Н. Н. Шиллингом о том, что вскоре получит все его полномочия — и военные, и гражданские, плюс власть над Украинской Галицкой армией. Причина этому может быть только одна — Шиллинг уже понял, что удержать Одессу не удастся, и в последний момент решил переложить ответственность на другого. Впрочем, в силу «весьма секретный» приказ не вступил, и «время передачи командования» Шиллинг так никогда Бредову и не сообщил. Похоже, что 5 февраля Шиллинг вообще не вполне отдавал себе отчет в том, что делает, так как вскоре после «весьма секретного» письма Бредову он передал всю военную и гражданскую власть в Одессе полковнику А. А. Стесселю[371], а вечером того же дня неожиданно назначил ответственным за оборону города и района генерала Украинской Галицкой армии В. Н. Сокиру-Яхонтова[372].

Эвакуация города действительно проходила безобразно, иного слова не подберешь. Тоннажа хватило лишь на офицерские семьи, гражданских чиновников, раненых и больных, но такой стройный порядок был соблюден лишь на бумаге; по свидетельству Ф. Штейнмана, «в те дни можно было наблюдать, как в Одесском порту преспокойно грузились целые полки и строевые артиллерийские части — счастливцы, которым так или иначе удалось зафрахтовать пароход. Зато не хватало на кораблях места для госпиталей, переполненных больными и ранеными офицерами, которым пришлось остаться в Одессе и стать жертвами большевистской расправы»[373]. Бросали на берегу исправные орудия, бронеавтомобили, бронепоезда, около полумиллиона снарядов и патронов, 300 тысяч пудов зерна, бросали исправные и неисправные корабли в порту, переполненные грузами эшелоны на вокзале. Во всем этом общественное мнение винило исключительно Шиллинга, в мемуаристике он устойчиво входит в тройку антигероев Белого движения наряду с И. П. Романовским и В. З. Май-Маевским. Но следует признать, что задача, поставленная перед генералом, оказалась практически невыполнимой не только из-за его личных качеств, темпа продвижения красных и процветавшего в одесских штабах казнокрадства пополам с расхлябанностью, но и из-за позиции, занятой союзниками белых по Антанте. Так, на неоднократные просьбы Шиллинга отремонтировать Бугазский мост, по которому должны были пройти белые бронепоезда, англичане ответили, что за починку румынского моста отвечают французы, а в ответ на просьбу предоставить суда для эвакуации заявили, что никакой опасности для Одессы не предвидится, а если бы она и была, то судов для вывоза из города тридцати тысяч человек у них нет. Более того, англичане попросту обманули Шиллинга, сообщив ему, что переговоры с румынами о пропуске русских войск на их территорию идут полным ходом и наверняка увенчаются успехом. В итоге отданный Шиллингом строевым частям приказ уходить в Румынию был в сложившейся ситуации единственно возможным, так как позволял сохранить армию от поголовного истребления и спасти жизни беженцев, не попавших на суда в Одесском порту. В сущности, это была вариация на тему годовой давности — ведь в марте 1919 года из Одессы в Бессарабию ушла бригада Н. С. Тимановского, которая затем была судами перевезена из Тульчи в Новороссийск. Нечто подобное, лишь в значительно больших масштабах, предполагалось сделать и теперь.

Как именно происходила постановка боевой задачи, известно из мемуаров Б. А. Штейфона: «По прибытии в Одессу генерал Бредов со своим начальником штаба отправился в штаб генерала Шиллинга.

В штабе генерала Шиллинга работа шла нормально. Не было заметно ни суеты, ни нервности. Только генерал Шиллинг имел сильно озабоченный вид.