Легенды Бенсонс-Вэлли

— Эй, Дарби! — крикнул Ругатель Спарко. — А где же твой знаменитый (далее следовало непечатное, непроизносимое) братец?

После того как Промежду-Прочим Лоутон выставил Спарко за дверь, сержант Стерлинг изложил суду дело Дарби Мунро.

— Учитывая все обстоятельства, — заключил Стерлинг, — я отослал обвиняемого в его же собственных интересах в дом призрения для больных алкоголизмом. Однако ему каким-то образом удалось бежать оттуда и вернуться в город, чтобы продолжать нарушения общественного порядка, бродяжничать и пьянствовать.

— Почему вы покинули дом? — спросил судья у Дарби.

— Какой дом? — переспросил Дарби, поглядывая кругом и продолжая трудиться над своими ногтями.

— Снимите шляпу! — приказал судья, и Дарби поспешно повиновался. — Вы прекрасно знаете, какой дом. В который вас отослал сержант. Почему вы сбежали?

— Уж очень много там пьянчуг, — ответил Дарби после длительного размышления.

Под громкие крики одобрения судья вверил Дарби заботам многострадального капитана местной Армии спасения.

Весь город сплотился против нового полицейского. Сам сквоттер Флеминг, ощущавший, словно каторжное клеймо, позор заточения сына, заявил Таю и Дигдичу, что Стерлинга придется убрать.

Горожане от слов перешли к делу.

Некоторые из нарушителей легко могли уплатить штраф, но даже и они предпочли отсидеть свой срок за решеткой. Арестантское помещение оказалось переполненным. Стерлинг добивался размещения части своих узников в Пентриджской тюрьме, но получил отказ; его жена надрывалась день и ночь, готовя на заключенных и стирая им одеяла.

В конце концов Стерлингу пришлось досрочно выпустить большинство заключенных.

Юные головорезы из лердибергской банды выловили всех бродячих собак и сдали их Стерлингу; птичий двор был набит воющими и лающими псами. Дарки, питавший привязанность к своим дворняжкам, ухитрился заплатить за них выкуп. Явившись, чтобы забрать своих любимиц, он чрезвычайно подробно стал описывать их приметы:

— Коричневая сучка, зовут ее Барбара (Стерлинг нахмурился, услышав имя своей жены). Сучка маленькая, но с гонором, с ней хлопот не оберешься.

Стерлинг сжал кулаки. Какое-то мгновение Дарки казалось, что сержант его ударит.

— А вон и овчарка, коричневая, кобелек, я его зову Не-Суй-Нос-Куда-Не-Надо…

Телефон не давал Стерлингу покоя ни днем, ни ночью. Он поднимал сержанта с постели, оповещая его о преступлениях всех мыслимых видов, но тревога оказывалась ложной. Трактирщики, любители орлянки, букмекеры пускали в ход все известные средства и уловки, пытаясь возобновить свои махинации, однако Стерлинг с помощью детективов, наезжавших время от времени из Мельбурна, снова выловил их. Двоих букмекеров и двоих игроков в орлянку он посадил и добился, чтобы у владельца Гранд-отеля отобрали лицензию.

Рыжая Макушка Пиктон, вернувшийся в ореоле героя в лоно лердибергской банды, замыслил страшную месть.

Однажды вечером, осуществляя первый этап адского плана, он крикнул Стерлингу: «Эй, фараон поганый!» — и пустился наутек.

Обрадованный открытым вызовом, Стерлинг — он теперь постоянно носил легкие ботинки — бросился в погоню по темному переулку.

Пиктон, имевший преимущество в пятьдесят ярдов, перескочил через забор, перебежал двор англиканской церкви, промчался по огромному двору католической школы и понесся дальше вверх по холму. Стерлинг не отставал, но незнание местности затрудняло его.

Рыжая Макушка миновал монастырь и оказался в поле. Он пыхтел и ругал скверными словами выглянувшую из-за туч луну.

Луна ярко осветила местность, и Стерлингу стало легче бежать. Он был уже ярдах в двадцати от Пиктона, когда тот, собрав последние силы, пролез через проволочную изгородь.

Впереди в лунном свете блеснула полоска воды — оросительный канал. Он в ловушке, подумал тяжело дышавший Стерлинг. Попался.

Однако, пока полицейский преодолевал изгородь, Рыжая Макушка перебрался через канал. Выпрямившись, Стерлинг увидел, что Пиктон уже на другом берегу.

— Ну, беги же! — кричал Пиктон. — Поймай меня, фараон поганый! — Он плясал, строя рожи и показывая Стерлингу нос; впрочем, это был самый пристойный из использованных им жестов. — Эй, фараон поганый, ну, догоняй!

Сержант прикинул ширину канала — около двадцати футов. Он не заметил слева доски, по ней-то коварный Рыжая Макушка и перешел на ту сторону. Перепрыгнуть канал Стерлингу казалось невозможным, однако, если рыжий веснушчатый хулиган сумел это сделать, к лицу ли колебаться ему, Стерлингу, выступавшему в тройном прыжке на Олимпийских играх! Надо прыгать!

И новый полицейский Бенсонс-Вэлли отступил на шаг назад, намереваясь по крайней мере на три фута перекрыть мировой рекорд по прыжкам в длину, да еще поздним вечером, да еще прыгая через канал глубиной восемь футов, из которых пять футов составляла илистая зеленая вода, а три — вязкая грязь.

— Фараон, догоняй! — подзуживал Стерлинга Рыжая Макушка.

Новый полицейский положил на землю каску, разбежался и сделал огромный прыжок в темноту. Он плюхнулся в отвратительную жижу как раз посередине канала и погрузился с головой.