Легенды и были арабского востока

Издревле туареги несли службу охраны караванов, пересекавших Сахару, а также служили в различных поенных отрядах. Прекращение караванной торговли и установление мира в пустыне отняли у туарегов привычные заработки. Земледелие они презирают и предпочитают охотиться и собирать редко встречающиеся в пустыне дикорастущие плоды, ягоды и коренья.

Исследователи этого народа писали, что туареги и поныне сохраняют деление на племена и кланы, объединяющиеся в конфедерации с наиболее сильными племенами во главе. Внутри каждого племени — свое деление: во главе стоит туарегская знать — «белые», ей подчинены «черные» туареги — потомки бывших рабов. Знать занимается военным делом: метает копья, фехтует на длинных средневековых мечах «такуба». Знатные женщины из трудовых навыков владеют только вышиванием. Всем необходимым «белых» туарегов обеспечивают «черные», а также ремесленники, находящиеся за пределами социальной организации туарегских племен. Как правило, это люди других народностей, связавшие свою судьбу с туарегами.

Светлокожие берберы представляют собой другое национальное меньшинство Ливии. В отличие от туарегов они коренные обитатели страны, населяющие Северную Африку с конца каменного века. Берберский язык является ветвью широко распространенной семито-хамитской группы языков, к которой относятся также древнеегипетский, коптский, сомалийский, оромо и амхарский языки. На одном из берберийских диалектов говорят и туареги. В подавляющем большинстве берберы ассимилировались с многочисленными пришельцами, но на западе Триполитании и в некоторых других районах страны они сохранили свою племенную организацию и культуру. Вместе с туарегами берберы составляют около 4 % населения Ливии.

С древних времен живут в Ливии и темнокожие тубу выходцы из Чада и Нигера. Современные тубу отличаются необычайной выносливостью, а их язык (считающийся сегодня одним из суданских диалектов) ара бы сравнивают со свистом птиц. Не исключено, что это тот самый народ, о котором писал в свое время Геродот, сравнивавший язык племени с «пронзительным криком летучих мышей».

Тубу — люди легкого сложения, стройные, с орлиными носами, тонкими губами и прямыми волосами Они мусульмане, и многие из них живут в круглых хижинах с остроконечными крышами. Обшая численность тубу — около трех тысяч человек.

Нет в Ливии более странного и уединенного национального меньшинства, чем давада — «червееды», которые живут и жили, по-видимому, веками в трех деревнях Западного Феццана. Известные также под названием «забытые богом», четыре сотни давада существу ют главным образом за счет ловли червей в трех соленых озерах, расположенных, словно миражи, прямо между песчаными дюнами. По имеющимся свидетельствам, эти черви представляют собой в действительности разновидность креветок, из которых давада приготовляют пасту. Из пасты потом делают лепешки. Высушенные на солнце, лепешки готовы к употреблению.

Да, история, археология, в лучшем случае — этнография. Общение с современными ливийцами — самое беглое. Мимолетные встречи с рыбаками на городской набережной, с ткачом в его мастерской на городском базаре, с деканом университета в Триполи. На более дружеские встречи тружеников с делегацией общества советско-арабской дружбы королевские власти не пошли. Как-то мы невольно подслушали разговор шоферов, обслуживавших нашу делегацию. Один из них — грузный мужчина лет пятидесяти, в кепке и ковбойке, держа руки в карманах и опершись о крыло машины, говорил в сердцах, не подозревая, разумеется, что половина пассажиров-чужестранцев понимает его речь: «И что они пристали к этим русским? Не понимаю! Люди как люди. Так же смеются, как и мы». Встретив, таким образом, впервые в своей жизни русских, он с удивлением обнаружил их умение смеяться, как все. И этого оказалось достаточно, чтобы рухнули предубеждения, создававшиеся в течение десятилетий в сознании простых людей. А у нас, в свою очередь, появилось свидетельство, что к нам «они пристали». Потому-то нас и водили главным образом по развалинам и музеям, где основные посетители — иностранные туристы, да по пустому университету, в котором уже не было студентов.