Легенды и сказания Крыма

Так было положено начало патриотической херсонесской историографии, в которой реальные факты переплетались с городскими преданиями, а чудесные и спасительные явления Девы сопровождали полную драматизма хронику отношений Херсонеса с соседними народами и государствами. Уже Сириек описал историю отношений своего города с его главным соперником на востоке Тавриды — Боспорским царством. Политическое и экономическое соперничество Херсонеса и Боспора с течением времени все обострялось — пока не превратилось из хронической вражды в длинную цепь военных конфликтов. Жизнь не переставала давать все новый материал для продолжателей дела Сириска; и вот, спустя два века после него, в патриотическую историю Херсонеса было вписано новое яркое сказание — об очередном спасении Херсонеса от гибели. На этот раз героиней оказалась не столько Дева небесная (хотя без ее участия, конечно, не обошлось), сколько земная дева, херсонесская гражданка Гикия, дочь архонта Ламаха. Случилась эта история во второй половине I века до нашей эры; какой-то новый Сириек описал происшедшее во всех красочных подробностях — и история эта, пережив свое время, превратилась в самое знаменитое херсонесское предание. Настолько знаменитое, что когда, девять столетий спустя, император Византии (которой теперь был подвластен Херсонес) Константин Багрянородный составлял для своего сына и наследника поучения под названием «Об управлении империей», он включил сюда и героическую легенду о Гикии, позаимствованную им из какого-то неизвестного нам херсонесского историографа.

III

Когда в Херсонесе был венценосцем и первенствующим Ламах, а в Боспорской земле царствовал Асандр, боспорцы, исполненные страшной злобой на херсонеси- тов и, не будучи в силах успокоить свою злость, постоянно старались отомстить как-нибудь херсонеситам за свои пленения. И вот, узнавши, что у Ламаха есть единственная дочь Гикия, между тем как у Асандра были сыновья, задумали устроить между ними брак, чтобы посредством этого безопасно войти в землю херсонеситов и отомстить. И вот они посылают послов к херсонеситам с такой просьбой: «Если, как мы знаем, между нами существует истинная любовь и мы относимся друг к другу без коварства, то породнимся между собою: отдайте дочь Ламаха, вашего главы, за сына нашего владыки Асандра или возьмите его к себе в зятья; и мы будем знать, что между нами верность упрочена, так как сын нашего царя будет с вами». Херсонеситы говорят:

«Отдать вам дочь свою мы не согласны; если же вы хотите дать нам в зятья одного из сыновей царя вашего Асандра, то мы соглашаемся, но с тем условием, чтобы тот сын Асандра, который приедет с нами породниться, никогда и ни в коем случае не пытался возвращаться в Боспорскую землю даже для свидания или для приветствия своего отца; если же он это задумает, то тотчас же умрет». Когда отпущенные послы пришли в Боспорскую землю и передали это, Асандр снова отправил послов сказать херсонеситам: «Если вы говорите правду и удостоверяете меня, что Ламах согласен выдать дочь за моего старшего сына, то я пошлю его к вам в зятья». Ламах в то время, говорят, славился большим богатством в золоте, серебре, рабах и рабынях, разном скоте и многих имениях; дом его простирался на четыре квартала в длину и ширину и до низа так называемых Сус; здесь в стене у него были собственные ворота и четыре больших портала для входа и выхода, а также были и другие прекрасные боковые выходы, так что, когда скот его входил в город, то каждое стадо — коней и кобылиц, быков и коров, овец и ослов — входило в свои ворота и шло в свое стойло. Итак, херсонеситы упросили Ламаха принять в зятья сына Асандра. Когда Ламах согласился на их просьбу, сын Асандра прибыл в Херсонес и женился.

Спустя всего два года после этого Ламах умер, мать же Гикии умерла раньше. Гикия по прошествии года, в самый день погребения отца, желая отпраздновать память своего отца (в то время в Херсонесе был венценосцем и первенствующим Зиф, сын Зифона), попроси- ла знатнейших граждан принять не в обиду себе от нее| со всем народом вино, хлеб, масло, мясо, рыбу и прочее, что нужно для пиршества, и чтобы все граждане с женами, детьми и со всеми домочадцами праздновали день памяти Ламаха, веселились каждый в своем конце, водили общественные хороводы и не принимались ни за какое дело. Она клятвенно обещала согражданам в течение всей своей жизни каждый год устраивать им такое празднество в память Ламаха. Когда это было решено и подтверждено клятвой Гикии, муж ее, сын Асандра, питавший втайне коварные замыслы и искавший случая к предательству, услышав сказанное Гикией и подтвержденное клятвой, выразил восхищение, похвалил Гикию за это клятвенное обещание и за любовь к родителям, причем и сам согласился при таком обещании принять участие в веселье и возлияниях. Затем, когда прошел день памяти Ламаха и пиршество кончилось, он через своего раба дал знать боспорцам, так им сказав: